РОБЕРТ ГЕРРИК

ТЕМА КНИГИ

Пою ручьи и гомон птичьих стай, Беседки и цветы, апрель и май,

Иурожай пою, и рождество,

Исвадьбы, и поминки сверх того. Пою любовь, и юность, и мечту,

Ижарких вожделений чистоту, Бальзам и амбру, масло и вино, Росу и дождь, стучащийся в окно, Пою поток быстротекущих дней,

Иалость роз, и белизну лилей,

Исумрак, что ложится на поля,

Икоролеву фей, и короля,

Имуки Ада, и блаженство Рая, Побыть последним жаждую сгорая.

КОГДА СЛЕДУЕТ ЧИТАТЬ СТИХИ

С утра мы трезвы и разумны, поэтому срам — Святые заклятья стиха повторять по утрам.

Лишь те, что свой голод насытят, а жажду зальют, Слова колдовские пускай говорят и поют.

Когда рассыпает веселые блики очаг, А в пламени лавра сгорает докучливый мрак,

Иподняты тирсы, и песен вакхических зов Кругами, кругами расходится до полюсов,

Ивластвует Роза, и каждый, кто зван, умащен,— Пускай вам читает стихи мои строгий Катон.

ПЛЕНИТЕЛЬНОСТЬ БЕСПОРЯДКА

Как часто нам пленяет взор Небрежно-женственный убор! Батист, открывший прелесть плеч, Умеет взгляд к себе привлечь; Из кружев, сбившихся чуть-чуть,

Мелькнет корсаж, стянувший грудь,

Из-под расстегнутых манжет Оборка выбьется на свет, И юбок пышная волна

Под платьем дерзостно видна, А распустившийся шнурок — Для глаза сладостный намек. По мне, так это во сто крат Милей, чем щёгольский наряд.

ДИАНЕМЕ

Не льститесь блеском ваших глаз, Подобных звездам в этот час; Не льститесь, нас обворожив,— Вам незнаком любви призыв;

Не льститесь, что влюбленным нам Дыханье ваше — как бальзам. Когда любимый ваш рубин, Что оттеняет щек кармин,

Вдруг станет тусклым, как стекло, То знайте — все для вас прошло.

КОРИННА ВСТРЕЧАЕТ МАЙ

Вставай, вставай, гони постыдный сон, Парит на крыльях света Аполлон, Аврора, радостно юна, Мешает краски и тона.

Молю, коснись ногой босой Травы, обрызганной росой.

Уж час, как солнцу молятся цветы, Неужто до сих пор в постели ты? Взгляни, сонливица, в окно,— Пичуги славят день давно И обещают счастье нам…

Проспать такое утро — срам.

Все девушки, хоть смейся, хоть вздыхай, До жаворонка встали славить Май.

Не зря листва свежа и зелена, В зеленое оденься, как весна. Конечно, нет алмазов тут, Зато тебя росинки ждут,

И может ласковый рассвет Из каждой сделать самоцвет,

А кроме них, получишь нынче ты Нить жемчуга волшебной красоты, Коль отыскать успеем мы Ее в кудрях росистых тьмы, Покуда в дрему погружен Сиятельный Гиперион.

Молитв сегодня долго не читай,— Господь простит, ведь мы встречаем Май.

Смотри, дивись, не верь своим глазам,— Подобны стали улицы лесам, Гулянье на поле пустом, Ветвями убран каждый дом, Везде листва, любая дверь Подобна скинии теперь.

Боярышник цветет, горяч и ал, Как будто он и впрямь любовь познал… Ужели этой красоты Решишься не увидеть ты?

Скорей, ты знаешь, что указ Спешить обязывает нас.

Прекрасен мир, как божий светлый рай, Коринна, о, как сладко встретить Май!

Июноши и девушки теперь О сне забыли, милая, поверь.

Цветет боярышник для всех,— Не полюбить сегодня — грех. Одни, едва уйдя в лесок, Урвали сладкий свой кусок, Другие обручились в этот день,

Илишь тебе одной подняться лень. У всех под цвет листвы наряд, У всех глаза огнем горят, Не счесть спешащих под венец,

Иласк, и слез, и, наконец,

Ночных визитов в дом или в сарай… Коринна, здесь умеют встретить Май!

Инам бы встретить Май в расцвете сил, Чтоб он своим безумьем заразил

Исладко одурманил нас,—

Нельзя проспать рассветный час И жизнь свою. Проходят дни, За солнцем вслед спешат они

И в прошлое уходят навсегда, Как дождь, как снег, как талая вода. Уйдем когда-нибудь и мы

В рассказ, в напев, под полог тьмы...

Любви, что жжет и греет нас, Беречь не стоит про запас,— Пока мы не состарились, давай

Пойдем вдвоем встречать веселый Май.

ВЕСЕЛИТЬСЯ И ВЕРИТЬ ПРЕКРАСНЫМ СТИХАМ

Опять земля щедра, Как пиршественный стол. Раскрыть уста пора —

Час Празднества пришел.

Час Празднества пришел, Всем деревам даря Браслеты пышных Смол — Густого Янтаря.

Час Розы наступил. Арабскою Росой Виски я окропил И лоб смятенный мой.

Гомер! Тебе хвала! Настой заморский смел! Хоть чара и мала, Ты б от нее прозрел.

Теперь, Вергилий, пей, Пригубь хотя б глоток! Один бокал ценней Всего, чем щедр Восток.

Продли, Овидий, пир! Так аромат силен,

Что Носом стал весь мир — Недаром ты Назон.

Сейчас, Катулл, вина Я выпью в честь твою. Бутыль опять полиа — За Третью Музу пью.

О Вакх! Я пьян совсем. Пожар свой охлади! Не то Венок твой съем И Жезл — того гляди!

От жажды чуть дышу — На стену впору лезть. Бочонок осушу В твою, Проперций, честь.

Реку вина, Тибулл, Я посвящу тебе…

Но в памяти мелькнул Стих о твоей судьбе.

Что плоть, мол, сожжена, Осталась лишь зола И Урна не полна — Так горсточка мала,

Но верьте! Жизнь — в стихах. Их пламя пощадит, Когда развеют прах Людей и Пирамид.

Всех Живших Лета ждет, Удел всего — Конец. Лишь Избранных спасет Бессмертия венец.

СОВЕТ ДЕВУШКАМ

Кто ценит свежесть нежных роз, Тот рвет их на рассвете,

Чтоб в полдень плакать не пришлось, Что вянут розы эти.

Сияньем солнце вас манит, Светло оно и свято, Но чем короче путь в зенит, Тем ближе час заката.

Завидны юность и любовь, Однако, недотроги,

Глаза тускнеют, стынет кровь, И старость на пороге.

Вам надо замуж поскорей, Тут нечего стыдиться,— И роза, став на день старей, В петлицу не годится.

ДИВЕРТИСМЕНТ, ИЛИ КОНЕЦ

Устав от ярости морской, Баркас мой обретет покой, Коль скоро я на берегу Найти спасение смогу.

Хотя корабль подгнил слегка, В цветы оденьте старика,— На суше он пловец хороший… Ликуйте, хлопайте в ладоши!

Был спорен первый акт и бурен, Пусть будет хоть финал бравурен.

К ИВЕ

Любовь утративших лишь ты Шалеешь искони. Похоронив свои мечты, Венки плетут они.

Когда надежда чуть жива, А радость далека — Вдвойне печальна голова Без твоего венка.

И если кто-то, взяв свое, Любимой пренебрег, Одна утеха у нее — Печальный твой венок.

В тени ветвей твоих любой, Кому любить невмочь, Укрыться может — и с тобой Вдвоем проплакать ночь.

ГОСПОЖЕ ЕГО СЕРДЦА, АНТЕЕ

Велите жить — молясь на вас, Приближусь к небесам: Велите полюбить — тотчас Дарую сердце вам.

За вашу щедрость — чистотой И верностью воздам; Все лучшее в том сердце — той, Кого люблю я, — вам.

Велите сердцу вам служить — Поверю ли словам?

Велите сгинуть — как мне быть? — Уйду покорный вам.

Велите плакать — если слез Не выдержать глазам, То сердце тут же ливнем грез Меня привяжет к вам.

Велите мне скорбеть — приду Не к вашим ли стопам? Велите умереть — паду С восторгом, верен вам.

О, сердце, жизнь, любовь моя, Души смятенной храм!

И смерть, и жизнь во мне, и я Подклонны только вам.

ГОСПОДЕНЬ ВОИН

Готов он встретить бед грядущих рать, Он не боится мучеником стать; Очаг ои оставляет и покой,

Заслышав хриплый вой волны морской; В его руках всегда щедра земля, А при дворе он — совесть короля, И не прочтет в глазах его толпа, Лицом или спиной к нему судьба.

Он сам себе надежная броня, Ни ночи не боится он, ни дня,

Судьбе удары возвращает он, Как будто впрямь из камня сотворен. Другим он сострадает, но навряд

Прольет слезу, коль будет сам распят… Чтоб не было для истины препон, Он жизнь отдаст, — господень воин он.

НА МАСТЕРА БЕНА ДЖОНСОНА

Скончался Джонсон, лучший наш поэт, Сандалиям отныне места нет Среди котурнов, и едва жива Былая слава — нищая вдова.

Театр растлен, изящества лишен, Не ходит, а вышагивает он, Не говорит, а воет и пищит,—

Любое слово там по швам трещит. Ни гений дерзкий, ни восторг святой Не озаряют зал полупустой.

Грядет година горьких перемен — Овации не сотрясают стен, Зевотно, рвотно действие течет, Зато везде невежеству почет.

Тебе знаком тупиц партерных пыл, «Алхимик» твой освистан ими был; Позор им! И молчать резона нет, Ведь остроумье погасило свет, И будет спать, не видя ничего, Коль скоро не разбудишь ты его.

СВОБОДА

Людей от бед любого рода Умеет исцелять природа, Покуда есть у них свобода. А отними ее — и что ж,

Весь мир погибнет ни за грош.

ПЕСНЯ БЕЗУМНОЙ ДЕВЫ

Ах, сэр, благослови Христос

Иутро голубое,

Икосмы всклоченных волос, Покрытые росою;

Благослови и первоцвет, И каждую девицу, Что от меня кладет букет На милую гробницу;

И вас, мой добрый кавалер… Но ах, какая жалость — Вы упустили муху, сэр, А с ней любовь умчалась.

Но муха укусила вас, И взоры ваши дики…

Нет-нет, любовь лежит сейчас Под грядкой земляники;

Томится холодом земли, Недвижностью, молчаньем; А вы бы оживить могли Ее одним лобзаньем.

Но, сэр, помягче, понежней — Не то ей будет больно; Нельзя же обращаться с ней Все время своевольно!

Оплел бедняжку первоцвет; Эх, вам бы постараться Ее вернуть… Но тут запрет, И нам не увидаться.

СЕБЕ САМОМУ

Видно, не любил я сроду: Не пришлось ни разу мне Распинать себя в угоду Девушке, вдове, жене.

Ни одной прекрасной даме В жертву не принес я чувств, С благородными цветами Не сравнил желанных уст.

И не увядал в разлуке, Подражая остальным, Не ломал от горя руки,

Не был от любви больным.

Не носил я власяницы И постов не соблюдал,

Не ходил во храм молиться, Чтоб господь печаль унял.

И доволен тем, что страсти, Оставаясь в стороне, Ни всецело, ни отчасти Не разбили сердца мне.

САВАН

Приди, в тебе вино и мед Моих острот, Очарованье, слава, честь Всего, что есть, Моих намерений венец И мой конец.

Вся жизнь овеяна тобой, О саван мой!

Я завершил безбрачный путь — Женой мне будь.

В земле мы оба обретем Покой и дом.

Там вожделения и страсть Теряют власть,

Итам никто не будет впредь Желать и сметь, Там боль забыта навсегда, Там нет стыда,

Там нет ни тюрем, ни оков — Там нет рабов,

Итам над страждущей вдовой Взойдет покой, Там неудачника не надут Тюрьма и суд,

Там Лорда-канцлера дела Сгорят дотла, Там пэры— главари палат

Бездумно спят,

Исуд по мелочным делам Не нужен там, Там все уравнены в правах:

Все тлен, все — прах, Там всех вельмож смирит земля

Икороля!

Фортуны там забыта роль, Там всяк король, Там каждому дана постель И колыбель…

Как платья, сброшенные с плеч, Должны мы лечь, Чтоб неизношенными встать В свой день опять.

Все скрытое да узрит свет,— Гласит завет, И нас однажды призовут На божий суд.

Платон исчислил: час пробьет В далекий год.

ЦВЕТАМ САДОВЫХ ДЕРЕВЬЕВ

Зачем отрадным обещаньям Настоль вы неверны?

Кем вы принуждены Пасть в юности с улыбкой нежной На белоснежный Алтарь весны?

Ужели нашим ожиданьям Всегда такой исход — Терять вас каждый год?

Как жаль, что вас само цветенье В распад и тленье Тотчас ведет.

Но вы нас подарили знаньем: Поведали о том, Что смерть во всем живом;

Как вы когда-то, листья ныне Лежат на глине В саду пустом.

К СУДЬБЕ

Круши меня — я, беспечален, Усядусь посреди развалин. Дери на клочья — все равно, В беде терпенье мне дано.

Мой жалкий вид осмей победно; Беги, как от заразы вредной; Хоть сделай чучелом — а все ж Меня ничем ты не проймешь.

К СВОЕЙ СОВЕСТИ

Могу ль я не грешить, когда Ты — Главный секретарь суда? Не умолять о снисхояоденье При легком правонарушенье? У ж так тебя я улещу, Так пыль в глаза тебе пущу, Что сделается безобиден

Грешок мой — и совсем не виден. Дар ослепляет мудреца; Других свидетелей, истца Не слушай, получивши взятку,

ИПамять призови к порядку.

Ине скрипи своим пером

Во тьме, в безмолвии ночном; Дай мне немного порезвиться, Ведь я мужчина, не девица.

Нет, так не будет; это — гнусь! Отныне я тебе клянусь С пути благого не сбиваться,

Тебя, Судьи, не опасаться.

ПРОЩАНИЕ МИСТЕРА РОБЕРТА ГЕРРИКА С ПОЭЗИЕЙ

Так под луной любовники украдкой Едва вкусят восторга страсти краткой, Из милых уст опьянены на миг Дыханьем роз, фиалок и гвоздик, Едва пошлют воздушное лобзанье

Жемчужине ночного мирозданья,— Как тут их друг у друга отнимать Бежит жена ревнивая, — иль мать

Скрыльца гремит ключей унылой связкой,— И те, несчастные, поспешной лаской Покажут вдруг, как туго им пришлось: Вдвоем нельзя и невозможно врозь.

Вот так и мы перед разлукой хмурой; Влюбленные нам родственны натурой — Мы так же гнали прочь железный сон, Когда в окно влетал вечерний звон —

Нет, полночь — нет! — мы были своевольней, Когда рассвет вставал над колокольней, Мы, бодростью превосходя рассвет,

Свосторгом слали солнцу дня привет

Ипили, общим пламенем объяты, За девять тех, которым Феб десятый; В вакхическом безумстве мы несли Сердца и души вихрем вкруг земли, В венце из роз, в испуге, в изумленье От своего хмельного исступленья; Да, я ширял, как пламенный дракон, Но к дому невредимым возвращен. О наша всемогущая природа!

Ты даришь огнь сынам людского рода, А с ним простор, насущный хлеб и честь,

Ивоскрешенье от греха, и весть,

Что воцарится над юдолью бренной Всеобщий радостный апрель вселенной, Когда все станут равными. Во прах Какие тысячи б сошли в веках

Исколькие в грядущем миллионы — Но души смертных, одухотворенны Тобой, живут благодаря тебе

Ине сдаются злобе и судьбе.

Гомер, Мусей, Овидий и Вергилий Прозренья огнь поныне сохранили, И наши барды, милостью твоей, Тенями да не станут средь теней, Доколе свет для славы или слуха Хранит фанфару, и язык, и ухо; Но сей удел не для меня, о нет: Пред небом и душой я дал обет

Весь пламень чувств, все совести движенья Вручить священническому служенью.

Не жупел человечества, нужда, С тобою нас разводит навсегда,

Взывая к здравомыслию, но знанье, Что я созрел для высшего призванья — Иначе б я давно утратил пыл

Ив сытом самомнении почил; Нет, бог природы новые отличья Готовит мне для вящего величья. Ты поняла? Ступай же; нет, постой,

Ты слышишь речь, рожденную тоской, Ты видишь лоб, тоской изборожденный,— О, не таков ли на смерть осужденный, Когда в слезах, печалясь о былых

Инебывалых радостях земных,

С товарищами он бредет куда-то, Откуда человекам нет возврата.

Именестрель такой же бросил взгляд На Эвридику, шедшую сквозь ад, Каким тебя я каждое мгновенье Слежу с явленья до исчезновенья, Каким вотще взываю о любви

Ижажду удержать черты твои.

Так Демосфен, велением собранья Навеки обреченный на изгнанье, Глядел назад и видел за кормой Дым очагов над Аттикой родной;

Так Туллий, не любовник, но свидетель Времен, когда почила добродетель, Глядел и тщился рок остановить Иль падший город взором уловить. Так, так я на тебя гляжу печально;

Ачто любовь моя материальна,

Ане словесна лишь, то я принес Жемчужины моих замерзших слез — Бери, ступай неспешною стопою, К Пегасову направься водопою И на горе раздвоенной узри

Священных дев, которых трижды три, И осуши стыда и гнева чашу За братью прорицательскую нашу,

И, опьянев, кляни хромых, слепых Балладников, коверкающих стих, Присвоивших твои алтарь и имя; О, преврати их чарами своими

Вон тех в лягушек, а вот этих в змей, Таких-то — в крыс, а этаких — в свиней, Чтоб их обличье стало так отвратно, Что сущность даже глупому понятна. Последний поцелуй! Теперь иди;

И я пойду, храня тебя в груди, Хотя не ты даруешь вдохновенье Для проповеди горнего ученья, Но муза новая. А ты, мой друг,

Ей можешь пригодиться для услуг — Так будь во мне готова к сим заботам, Служанка, облеченная почетом.

Благотворящих благость вводит в рай; Наш труд — венец земных трудов. Прощай.