ГЕНРИ ВОЭН

ПТИЦА

Всю ночь со свистом буря продувала Твой нищий дом, где вместо одеяла Крылом ты прикрывался. Дождь и град (Который и для наших крупноват Голов) всю ночь по прутьям барабанил И только чудом не убил, не ранил.

Но снова счастлив ты, и в упоенье Слагаешь гимн благому Провиденью, Чьей мощной дланью ветер усмирен, А ты — живым и здравым сохранен. И все, кому урок пришелся внове, Сливаются с тобой в хор славословий.

Холмы и долы начинают петь, Речь обретают листья, воздух, волны,

И даже камни вторят им безмолвно — Не зная, как журчать и шелестеть. Так, вместе с Утром, рассветают сами Молитвы и хвалы под небесами.

Ведь каждый — малым небом окружен, Душа — всегда подобие планеты, Чей свет, хотя и свыше отражен, Творит свои закаты и рассветы.

Но, кроме этих светлых, добрых птах, Заутреню звенящих над полями, Есть птицы ночи, сеющие страх, С тяжелыми и мрачными крылами.

Когда заводят филин и сова Зловещие ночные разговоры, Золой и пеплом кроется трава, И черной тиной — светлые озеры.

Ни радости, ни света, ни весны — Пока Заря не брызнет с вышины!

ВЕНОК

О ты, чья жизнь блистает и цветет, Над кем горит счастливая звезда, Кого краса подруги хрупкой ждет, Ты мой рассказ запомни навсегда.

Когда в мой двадцать первый год Свободу я обрел,—

Ябыл тогда игрок и мот, И мрак в мой дом вошел.

Яжадно кинулся в разгул,

Яслушал страсти зов,

Яв наслаждениях тонул Средь ярых игроков.

Но знал ли я, судьбу дразня, Сомнения глуша, Что может пламя сжечь меня Иль так болеть душа?

Иложь, и гордой славы взлет,

Игорький мой обман — Таков был всех восторгов плод, Мой золотой туман.

В своей груди весну я нес, Ее цветы собрав; Венчал себя гирляндой роз Мой безрассудный нрав.

Уже я славой мог блеснуть, Но встретил мертвеца,

Который знал мой грешный путь С начала до конца.

Как глуп и безрассуден ты,— Сказал мертвец в сердцах: Те сорванные днем цветы Истлеют ночью в прах.

О, мир цветов — он гибнет точно в срок. И если хочешь ты иметь живой венок, Не торопи цветов безвременный конец — Тогда ты обретешь божественный венец.

УХОД

Благословенна память дней Блаженной младости моей, Когда я знать еще не мог, Зачем живу свой новый срок; Когда душа, белым-бела, Была еще превыше зла; Когда мой дух не позабыл, Кого так трепетно любил, Спеша хотя б на краткий миг

Узреть творца державный лик; Когда душе светло жилось, На злате облака спалось,

Ив каждой малости земной Являлась вечность предо мной; Когда язык, рассудку нов, Не испытал соблазна слов, —

Ичувств моих немую речь

Яне умел на грех обречь, Из плена плоти услыхав

Бессмертья зов, как голос трав. О, мне б минувшее вернуть, Опять вступить на древний путь! Туда, к равнине, где впервой

Ябросил лагерь кочевой,

Туда, где видится вдали Тот город Пальм моей земли! Увы, пьяна вином невзгод, Душа туда не добредет…

Другие пусть вперед спешат: Мое «вперед» ведет назад. Но все равно: пускай не я — Мой прах вернется в те края.

МИР

1

Я видел Вечность в этот час ночной: Сияющим Кольцом, где неземной Блаженствовал покой, Она плыла, и, сферами гонимы, Дни, годы плыли мимо,

Как Тень, в которой мчался сквозь туман Вселенский ураган; И в Жалобе Влюбленного звучали Мелодии печали,

Когда в мечтах из Лютни он исторг Унылый свой восторг; С ним бант, перчатки — глупые капканы

Для тех, кто непрестанно Сжигал Себя в веселии шальном, Чтоб слезы лить потом.

2

Правитель, помрачневший от забот, Сквозь них, как сквозь густой туман, идет, Не двигаясь вперед; (И как Затменье) грозных мыслей рой В его душе больной,

Идаже без Толпы зевак они Ему вопят: «Казни!»

Но Крот копал и, прячась от беды, Под землю вел ходы, Где жертву он сжимал что было сил, Но дел своих не скрыл;

Его кормили церкви, алтари, Клубились мух рои;

Икровь, которой землю он залил, Он не смущаясь пил.

3

Трусливый скряга, сторона свой хлам, Ведет, вздыхая, счет унылым дням, Себе не веря сам; Воров пугаясь, над своей мошной

Дрожит он день-деньской.

Так тьма безумцев чахла взаперти, Зажав металл в горсти; Честнейший Эпикур велел искать В усладах благодать, И ни один из набожных ханжей Не мог сказать умней;

Ничтожный трус, прослывший храбрецом,

Дрожал здесь пред Рабом, И правда, что победою звалась, Сидела притулясь.

4

Но те, кто пел и плакал без конца, Достичь сумели светлого Кольца, Чтоб обрести Отца.

О вы, глупцы, кому ночная тень Затмила ясный день, Кто ненавидит свет, как жалкий крот, За то, что свет ведет

Из тьмы, из царства мертвого в чертог. Где обитает Бог, Где сможешь Солнце попирать ногой, Его затмив собой.

Но, осудив так всех, презревших свет, Услышал я в ответ:

Лишь та, кого Жених небесный ждет, Достигнет тех Высот.

ВОДОПАД

Как сквозь укромно льющееся время Прозрачно-хладное свергает бремя Владыка вод!

Шумит, ревет, Взывает к свите пенистой, кипучей,

От ужаса застывшей перед кручей, Хоть все равно Дано одно — Могиле в пасть С высот упасть,

Чтоб тот же час из глуби каменистой Ступить на путь возвышенный и чистый.

Оводопад, придя к тебе,

Онашей я гадал судьбе: Раз каждой капле суждено Достичь небес, упав на дно, То душам, оставляя свет,

Страшиться тьмы причины нет;

А раз все капли до одной Возвращены в предел земной, Должна ли опасаться плоть, Что жизнь ей не вернет Господь? О очистительный поток, Целитель от мирских тревог, Мой провожатый в те края, Где бьет источник Бытия!

Как сплетены восторг и страх В твоих таинственных струях,

Как много здравых горних дум Являет твой волшебный шум! Но человека сонный дух Дотоле к откровеньям глух, Доколе их не явит Тот, Кто устремил тебя в полет.

Исе— я вижу по кругам, Внизу плывущим к берегам

Изамирающим навек:

Так, так преходит человек. О мой невидимый иадел! Для славной воли я созрел, И к небу льнет душа моя, Как долу падает струя.

ОНИ УШЛИ ТУДА, ГДЕ ВЕЧНЫЙ СВЕТ

Они ушли туда, где вечный свет, И я один тоскую тут;

Лишь в памяти остался ясный след, Последний мой приют.

Сияет он во тьме груди моей, Как звезды над горой горят, Или как верхних вечером ветвей Касается закат.

Они ступают в славе неземной И отрицают жизнь мою,

В которой я, бессильный и седой, Мерцаю и гнию.

Высокого смирения завет, Святой надежды колеи

Они мне приоткрыли как секрет Утраченной любви.

О смерть, о справедливости алмаз, Ты блещешь только в полной мгле; Но тайн твоих не проницает глаз, Прикованный к земле.

Гнездо нашедший тот же миг поймет, Что нет пичуги там давно; Но где она и в чьем лесу поет — Узнать не суждено.

Ивсе же — как порой в лучистых снах Мы с ангелами говорим,— Так странной мыслью вдруг пронзаем прах

Идолю славы зрим.

Да будь звезда во гроб заключена — Она и под землей горит; Но чуть ей дай свободу, как она Возносится в зенит.

Создатель вечной жизни, ты Отец Всех обитателей земли — Неволе нашей положи конец И волю вновь пошли!

О, сделай так, чтоб даль была видна, Сними туман с очей раба — Иль вознеси туда, где не нужна Подзорная труба.