Исток любовного недуга В наш век в мошне, набитой туго,

А сердце нынче звук пустой.

ШТЕФАН ПИЛАРИК

SORS PILARIKIANA СУДЬБА ПИЛАРИКА ШТЕФАНА, СЛУГИ БОЖЬЕГО

(Фрагмент)

Кто избегнет грозной божьей кары?

Вмесяц вресень, в третий день, татары Коршуньем, кровавыми орлами, Что кружат, чуть шевеля крылами,

Втри часа, когда я распростился

Спаствой и спокойно в путь пустился К Бранчи со стенами крепостными, Чтобы снова встретиться с родными,

Сприхожанами, со всей прислугой,

Сдетками и милою супругой,

Коих я с напутствием любовным Отослал, оставшись по церковным Нуждам — чтобы для благословенья Деток приводило населенье,— Возле Сеницы, южней немного, Где идет на Куново дорога, На меня внезапно налетели

Хищной стаей, лаяли, свистели, Что-то не по-нашему базлая, Громким кликом страху нагоняя,

Слуками тугими и плетями, Со сверкающими палашами. Палашом таким меня по шее Бил татарин, силы не жалея. Выпрягли коня, себе забрали,

А меня с двумя людьми связали —

Счелядью вельможного Майтени, Те от страха пали на колени, Парень и посыльная — девица. Нечему тут было и дивиться.

Я от страха обмер сам, не скрою, Да еще все думал я с тоскою,

Что с женой, с детьми не попрощался И что с ними навсегда расстался,

Что мне чаша горькая досталась

Врабстве, а не дома встретить старость. Тронулись вперед, и в ту же пору Столь печальный вид явился взору, Что от горя стал мутиться разум: Множество татар сошлось там разом, Сеницких гоня, и все известных —

Женщин, и мужчин, и панн прелестных. Надо мной рыдали прихожане, Я — над ними. Что за наказанье

Бог на нас наслал в тот день ужасный! И не мог несчастному несчастный, Сознавая ужас положенья, Молвить хоть словечко утешенья — Зорко надзирали те над нами, Били кулаками и кнутами.

Вот пошли поля, болота, кочки, Узкие речушки, ручеечки, И свалился конь со мной в трясину —

Больно нагрузили уж скотину! Кабы не татарин, мне оттуда Помогло бы вылезть только чудо. И не чудо ль, что меня бучило С грузом и конем не поглотило! Вечером они остановились, Развели костры и повалились. Тут кривой татарин облаченье Снял с меня в единое мгновенье, Кинул мне какую-то сермягу, Вырядил, как нищего бродягу.

Страх терзал, дождем всю ночь кропило, Словом, не до сна той ночью было.

А кривой добрался до посыльной, Грех творил над жертвою бессильной, Плач, мольбы — ничто не помогало. И такого делалось немало, Видно, люди те зверей лютее — Многих умертвили так злодеи. Утром встали, сборы были скоры, Впереди — дорога через горы. Начали душить младенцев милых, И швырять о землю что есть силы. Если невредимое строенье Видели в каком-нибудь селенье, То огонь немедля разводили И, спалив постройку, уходили.

Втот же день, по кочкам и болотам

Пробираясь, обливаясь потом, Турок на пути мы повстречали. «Поп, конец попу!» — они кричали И, махая саблями, хотели Зарубить меня н в самом деле.

К счастью, мой спаситель им сурово Что-то крикнул, спасши жизнь мне снова. Мы прошли их табор басурманский, А потом валашский, христианский,

Ина кочках над бурливым Вагом Нам пришлось заночевать, беднягам, Голодом и жаждой тяжко мучась.

Есть ли что страшней, чем пленных участь? Конским нутом ноги нам скрутили, Разлеглись на нас, как на настиле,

Ивсю ночь колодами лежали,

Даже шевельнуться не давали.

Тем же, что взывали к состраданью, Отвечали кулаком и бранью.

В середине ночи этой длинной Стали пленных потчевать кониной, Без кусочка хлеба, несоленой, На костре дымящем испеченной. Ясно, что такое угощенье

Вызвало во мне лишь отвращенье, Грязь и та подобной пищи чище, Предпочел я утра ждать без пищи, Лишь воды попив из мутной лужи. Что ж, Спасителю пришлось и хуже, Ради нас великой муке крестной Подвергался наш отец небесный.

ДАНИЭЛЬ ГОРЧИЧКА-СИНАПИУС

* * *

Мне нужна твоя поддержка,

Яустал, едва дышу,

Япрошу о дружбе дерзко, Недостоин, но прошу.

Если ты мне в ней откажешь, То в пути к воде закажешь. Как я к твоему ручью Припаду, воды попью?

Чем я освежу уста?

А она ведь так чиста, Как небесный мед, сладка — Мне б ее хоть два глотка!

СМЕРТЬ

Ей что бедный, что богатый, Что красивый, что горбатый, Все равны — берет любого, Старого и молодого… Так цветочек луговой

Для косы — одно с травой. Мало радости на свете,

Ираскидывают сети Грусть, забота, суета, Хлопоты и нищета.

Иза труд свой неустанный Только домик деревянный Получаем мы однажды, Да и то еще не каждый. Кто проведает о том,

Скоро ль смерть его копьем Поразит без сожаленья? Кто провидит то мгновенье?