АНТОНИО МИРА ДЕ АМЕСКУА

ПЕСНЬ

Веселый, беззаботный и влюбленный, щегол уселся на сучок дубовый

икрылья отряхнул, собой гордясь: над белой грудкой клюв его точеный сверкал, как иней на кости слоновой, желтела, в перья нежные вплетясь, соломенная вязь; и, облекая в сладостные звуки

любовь свою и муки, защебетала птичка: все вокруг

внимало ей — цветы, деревья, луг… Но вдруг, ее рулады прервав, охотник вышел из засады,

иострая стрела

пронзила сердце бедного щегла — замолкший, бездыханный, упал певец на луг благоуханный… Ах, жизнь его — портрет

моих счастливых дней и тяжких бед!

Стремясь в луга, в раздольные просторы, шалун ягненок вырвался на волю из-под родного крова, променяв живительный и чистый сок, которым его вспоила мать, любя и холя, на запахи цветов и свежесть трав, на множество забав

в долинах пышных, где светлы и новы весенние покровы, где можно мять зеленый шелк полей,

вкушая сладость молодых стеблей. Но счастье так недолго!..

И вот уже ягненок в пасти волка, чьи хищные клыки его порвали в мелкие куски, и, кровью залитая,

пурпурной стала шерстка золотая. Как высока цена тех радостей, что дарит нам весна!

Кичась своим роскошным опереньем,

задумала напыщенная цапля достичь досель невиданных высот,

ираспластала крылья с упоеньем,

ивзмыла вверх, и в блеске звезд, как сабля, сияет хохолок ее; и вот, под самый небосвод

взлетев, она в безудержной гордыне решила стать отныпе царицей птиц и рвется дальше ввысь,

где не страшна ей никакая рысь. Но недреманным оком узрел ее на облаке высоком орел, и в небо вмиг

вспарил, и птицу гордую настиг; остались пух и перья от цапли и ее высокомерья.

Ах, горький сей исход — портрет моих несчастий и невзгод!

Гудит тугая кожа барабана, поют призывно боевые горны, построен эскадрон за рядом ряд;

пришпоренный красавцем капитаном, храпя, летит галопом конь проворный

иувлекает за собой отряд; уже рога трубят

желанный клич к началу наступленья, вперед без промедленья отважный капитан ведет войска: победа, мыслит он, уже близка… Но что там? Строй расколот!

Был капитан неопытен и молод

ивел на бой солдат

без должного порядка, наугад; и в схватке той кровавой

простился он и с жизнью и со славой.

О, как изменчив лик фортуны, чью вражду и я постиг!

Красотка дама в зеркало глядится

имнит себя Венерой в упоенье; безмолвное стекло — искусный льстец; но впрямь не зря прелестница гордится; в игре любовной, в сладостном сраженье немало ею пленено сердец;

истарец и юнец

под взглядом глаз ее прекрасных млеет, и перед пей бледнеет

самой Дианы девственной краса, за что кокетка хвалит небеса… Но ах! — какое горе:

откуда ни возьмись — недуги, хвори, нет больше красоты, искажены прелестные черты, и на лице у дамы

сплошь оспины, рубцы, морщины, шрамы. О, горестный итог — сник луч, затмился свет, увял цветок!

Влекомый ветром, парусник крылатый скользит, качаясь, по равнине пенной; на судне том, своей добычей горд, из Индии плывет купец богатый,

тростник бенгальский, перламутр бесценный, духи и жемчуг погрузив на борт; родной испанский порт блеснул вдали — корабль уже у цели, все флаги ввысь взлетели, и щедрые дары купец раздал

тем, кто отчизну первым увидал. Но… рулевой небрежный,

в тумане не приметив риф прибрежный, наткнулся на утес, который в щепу парусник разнес, п поглотили воды

купца, его надежды и доходы. Все кануло на дно, где счастье и мое погребено!

К вершинам ваших совершенств, сеньора, веселый, беззаботный и влюбленный мечты моей заоблачный полет победой славной был увенчан скоро — ей удалось, любовью окрыленной, развеяв холод и расплавив лед, достигнуть тех высот, г де красоты слепящее светило мне душу озарило, и радостный поток

понес по морю страсти мой челнок… Ах, в этот миг победный я, как щегол и как ягненок бедный, как цапля в вышине,

как капитан на резвом скакуне, как дама и как судно,

играл своей удачей безрассудно. Так, жизнь сгубив себе, я сплавил судьбы их в своей судьбе.

Та прочная колонна, что жизнь мою держала неуклонно, подточена, и вот

лишь женщина — последний мой оплот. Судьбы моей твердыня, ты на песке построена отныне!