В. Пастухов

Кризис в России - что в Лондоне туман. У него нет ни начала, ни конца. "Поколение 85-го года" привыкло к кризису, как к естественному состоянию. Людям кажется: никак не выбраться из сплошной полосы неудач, в которую они попали с началом горбачевской эры. На самом же деле никакой сплошной полосы нет, а Россия переживает уже третий за последнее десятилетие кризис. В середине 80-х кризис переживала старая система. На рубеже 90-х мы прошли сквозь революционный кризис перемен. Сегодняшний кризис вызван ростом посткоммунистического общества. У него своя собственная интрига, он движим новыми противоречиями, незнакомыми старому миру. И, как всегда в России, до сих пор неясно, будет ли это противоречие преодолено или же его развитие будет "заморожено".

Как и в начале века, Россия оказалась перед выбором одного из двух путей исторического развития. Один нацелен на полное, исчерпывающее решение проблемы и способен открыть простор для быстрого социально-экономического развития. Второй - ориентирован на сглаживание острых углов, "бережное" отношение к существующему состоянию и обрекает на долгий, болезненный рост. В условиях глобализации всех общественных проблем ценой такого выбора может стать историческая перспектива развития России.

Сегодня второй путь представляется более вероятным. Бюрократическая стабилизация происходит естественным путем и не требует никаких дополнительных условий. Гражданская стабилизация на конституционных началах выглядит сейчас лишь гипотетической перспективой. Чтобы она была действительно воплощена в жизнь, на политической сцене России должен появиться новый субъект, способный переломить стихийные тенденции и организовать движение в нужном направлении. Пока такого субъекта нет. Впрочем, это не значит, что его не будет завтра. История России не заканчивается сегодняшним днем.

Пастухов В. Парадоксальные заметки о современном политическом

режиме // Pro et Contra. Т. 1. № 1. 1996. С. 21.

К. Манхейм

Давайте посмотрим на мир с точки зрения врача, пытающегося поставить научный диагноз нашей общей болезни. В том, что наше общество серьезно больно, сомнений нет. Коротко ситуацию можно охарактеризовать следующим образом: мы живем в век перехода от laissez-faire (стихийного приспособления) к планируемому обществу. Планируемое общество будущего примет одну из двух возможных форм: либо это будет диктатура с правлением меньшинства, либо новая форма правления, которая, несмотря на сильную власть, будет демократической.

Если этот диагноз окажется верным, то все мы будем в одной лодке - Германия, Россия, Италия, Великобритания, Франция и США. Несмотря на все еще существующие значительные различия, мы движемся в одном и том же направлении к своего рода планируемому обществу, и вопрос заключается в том, будет ли планирование хорошим или плохим: возникнет оно на базе диктатуры или на основе демократического контроля. Однако мой диагноз - это вовсе не пророчество. Ценность диагноза состоит главным образом не в предсказании как таковом, а в выяснении основных данных утверждений, а также в актуальности анализа факторов, определяющих ход событий. Основные изменения, свидетелями которых мы сегодня является, в конечном итоге объясняются тем фактом, что мы живем в массовом обществе. Управление массами не может осуществляться без ряда изобретений и усовершенствований экономической, политической и социальной технологии. Под "социальной технологией" я понимаю совокупность методов, оказывающих влияние на поведение человека и служащих в руках правительства сильным средством социального контроля.

(...) Я уделяю так много внимания этой социальной технологии, ибо считаю, что она ограничивает возможности развития современного общества. Характер социальной технологии для общества даже более важен, нежели его экономическая структура или социальная стратификация. С ее помощью можно затормозить или изменить функционирование экономической системы, разрушить одни социальные классы и поставить на их место другие.

Я называю эти методы технологией, поскольку они сами по себе не могут быть ни хорошими, ни плохими. Все зависит от того, как захочет использовать их человек. Главная особенность современной технологии состоит в том, что в ней содержится тенденция к усилению централизации и, следовательно, к укреплению власти меньшинства и диктатуре. Имея в своем распоряжении бомбы, аэропланы и механизированную армию, а также такие средства связи, как телеграф и радио, крупные промышленные предприятия и иерархическую бюрократическую машину в целях производства и распределения товаров и управления людьми, можно с этих ключевых позиций принимать важнейшие решения. Постепенное установление этих ключевых позиций в современном обществе сделало планирование не только возможным, но и неизбежным. Все происходящие в обществе процессы и события - это не что иное, как результат естественного взаимодействия между малыми самостоятельными единицами. Отдельные индивиды и небольшие предприятия уже больше не стремятся достичь равновесия с помощью конкуренции и взаимного приспособления. В различных областях социальной и экономической жизни существуют огромные комбинаты, сложные социальные единицы, которые недостаточно гибки, чтобы самим провести свою реорганизацию, и потому должны управляться из центра.

Значительная эффективность тоталитарного государства объясняется не столько его эффективной и крикливой пропагандой, как обычно считают, сколько пониманием того, что массовое общество не может управляться грубыми доморощенными методами, которые годились в эпоху ремесленников. Террористическая эффективность тоталитарного государства заключается в том, что, координируя методы управления, оно порабощает большую часть населения и навязывает ему убеждения, мнения и поведения, не свойственные истинной природе гражданина.

При описании концентрации социальной технологии я сознательно ссылаюсь на изменения, характеризующие саму структуру современного общества. Это означает, что если искать главную причину того, что случилось в Германии, Италии, России и других тоталитарных странах, в изменении характера социальной технологии, то вопрос о том, когда та или иная группа в пока еще демократических странах прибегнет к такой технологии, является только вопросом времени и возможности. Такие катастрофы, как война, депрессия, рост инфляции и безработица, требующие чрезвычайных мер (т. е. концентрации максимальной власти в руках правительства), обязательно ведут к ускорению этого процесса. Еще до начала войны напряженность, вынуждала демократические страны принимать меры, схожие с мерами тоталитарных государств во время революции. Само собой разумеется, что тенденция к концентрации должна увеличиваться во время войны, когда становятся необходимыми мобилизация, распределение продовольствия и других товаров.

После такого описания социальной технологии вы можете по праву сказать: "Что за мрачная перспектива? Есть ли у нас какой-то выход? Или же мы просто жертвы слепого процесса, который сильнее всех нас?" Ни один диагноз не является совершенным, если он не предлагает какого-то лечения. Нужно изучать общество таким, как оно есть, для того, чтобы наметить меры, которые могли бы сделать его таким, каким оно должно быть. Дальнейшие исследования позволяют нам, к счастью, освободиться от чувства отчаяния и призывают нас к действию.

Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994.

С. 414, 415 - 416.