Глава XIV

« рече», а также и тем, что нет основания допустить, чтобы во главе войск стояли одновременно Два лица: воевода Свенельд и кормилец Асмуд.

§ 219⁹. Составитель Нач. свода забывает затем о Свенельде; точнее — не вставляет его имени в текст Древн. Киевского свода: походы Святослава на Козар, Ясов и Касогов, покорение Вятичей, походы на Болгар обходятся без Свенельда. Свенельд появляется ниже, в самом конце княжения Свято­слава, в таком месте, которое содержит в себе явные признаки вставки. Мы читаем в Нач. своде (ср. Новг. 1-ю и Повесть вр. лет): «И рече (Святослав): пойду в Русь и приведу болши дружине; и поиде в лодьяхъ. Рече же ему воевода отень Свенельдъ: пойди, княже, около на конихъ: стоять бо Печене-зи в порозехъ. И не послуша его, нъ поидоша в лодьяхъ ». Думаю, что слова «Рече же ему... в лодьяхъ » вставлены редактором Нач. свода в текст Древн. Киевского свода. Основываюсь, во-первых, на том, что Свенельд дает свой совет несвоевременно; Святослав уже пошел в лодьях, когда Свенельд стал говорить ему: пойди около на коних; во-вторых, на том, что Свенельд на­зван «воевода отень», т. е. воеводой Игоревым. Какое основание для этого имел составитель Начального свода? Свенельд в начале княжения Свято­слава назван воеводой: из соответствующего текста ясно, что он такой же воевода Святослава, как Асмуд кормилец Святослава; в сражении с Древ­лянами он предводительствует Святославовой дружине. Для чего же в кон­це княжения Святослава понадобилось вспомнить, что Свенельд собствен­но Игорев воевода? В княжении Игоря о Свенельде воеводе не говорится совсем, и только в статье 945 года упомянуты его отроки. Мне кажется, что прибавка «воевода отень» доказывает, что Древн. Киевский свод, основной источник Начального свода, говорил о Свенельде именно как об Игоревом воеводе; и прибавка эта сделана под влиянием этого источника, точнее во внимание к его рассказу. Совершенно аналогична отмеченная выше прибавка «тъ же отець Мистишинъ». Свенельд перенесен составителем Нач. свода из одной эпохи в другую, и это его перенесение подчеркивается ссылками на опущенный текст основного источника. Для чего же понадобилось Нач. своду перенести Свенельда из Игорева княжения в Святославово и упомя­нуть о Свенельде в конще последнего?

Свенельда мы видим тотчас же и ниже: Святослава не послушавшего Свенельда, убили в порогах Печенеги «Свенельдъ же приде Кыеву къ Яро-полку ». Вслед за этим, как мы видели, сообщено об убиении Люта Свенель-дича Олегом древлянским. Итак, в активной роли Свенельд выступает в княжении Ярополка, когда он подбивает его идти против брата для отом-щения за убитого сына. Но летописцу надо было указать, что этот Све­нельд — тот самый Игорев воевода, о котором Древн. Киевский свод давал неверные сведения, сообщая об его отложении от киевского князя. Для этого он вводит его в княжение Святослава, упоминает о нем в начале этого княжения и в конце его и таким образом подготовляет читателя к мысли, что Свенельд, побудивший Ярополка к походу против брата, тождествен с Свенельдом, о котором говорил Древн. Киевский свод и об отроках кото­рого сообщал сам Начальный свод под 6453 (945) годом. Итак, я признаю

265

ЧАСТЫ

м еста, где упомянут Свенельд, под 945, 946, 971 и 972 годами, вставками, вызванными стремлением составителя Нач. свода выставить Свенельда, Игорева воеводу, в ином свете, чем его выставил Древн. Киевский свод, и для того доказать, что отец Люта Свенельд и отец Мистиши одно и то же лицо.

§ 219¹⁰. Мы приближаемся к подведению итогов предшествующему исследованию. Древнейший Киевский свод включил в свой состав сказание об убиении Игоря Мистишей Свенельдичем: рассказ об уступке Игорем Угличской и Деревской дани Свенельду, о ропоте Игоревой дружины, о походе Игоря на Древлян является непременною составною частью сказа­ния, введением к главному его эпизоду — убиению Игоря Мистишей. На­чальный свод имел в своем распоряжении другое сказание — об убиении Олегом древлянским Мистиши, Свенельдова сына; под влиянием этого другого сказания им и переделан текст Древнейшего свода. Итак, о Мисти -ше Свенельдиче существовало два различных сказания, две различные ис­торические песни. По одной версии он убил киевского князя и этим вызвал войну Киевлян с Древлянами, по другой — он убит древлянским князем, и это убийство вызвало войну Киевлян с Древлянами. Родство обоих сказа­ний очевидно, но родство это вызвано, конечно, смешением одного сказа­ния с другим, перенесением характерных черт из одного сказания в другое. Я думаю, что в XI веке были известны два сказания, перешедшие из отда­ленной древности и основывавшиеся на двух определенных, частью сход­ных исторических событиях. Первое сказание вспоминало о походе Ольги и Святослава на Древлян для отомщения за убийство Игоря; второе вспо­минало о походе Ярополка на Древлян и убиении древлянского князя Оле­га. Первое сказание было обставлено подробностями, особенно заманчи­выми для княжеской дружины (где возникали и держались такие сказания): оно рассказывало о причине убийства Игоря, о лютом Мстиславе, поразив­шем Игоря в сражении за попранные права своего отца Свенельда. Второе сказание, сначала бедное по содержанию, бледное по окраске своей, под­верглось впоследствии влиянию первого сказания; оно заимствовало из него прежде всего основную черту: мщение; как поход Ольги и Святослава, выз­ван местью за убийство Игоря, так и поход Ярополка вызван также местью; оно заимствовало из него далее действующие лица: Свенельд и Мистиша переносятся во второе сказание из первого; в первом они являются против­никами Ольги и Святослава, виновниками убийства Игорева; во втором им отводится другая роль: они на службе киевского князя, они его слуги и пособники; самая война с Древлянами ведется ими (Свенельдом) и из-за них (убийство Мистиши). Быть может, в таком перенесении характерных черт из одного сказания в другое сказалось стремление сделать своими, русски­ми киевскими героями такие лица, которые в старших песнях и сказаниях являются в качестве врагов и противников Киева. Образ Мистиши Лютого, храброго, отважного героя, не мог в представлении киевлянина оставаться долго во враждебном для него и для его князя лагере; он делает его своим; он отвоевывает его у седой старины в свою пользу. Сказание, в котором

266