Глава III

§ 53. По существу соглашаюсь вполне с поправкой Е. Е. Голубинского, но, не имея основания думать, что лет. сказание заимствовано из житийно­го и полагая доказанным обратное заимствование, я думаю, что порча тек­ста произошла при перенесении его из Древнейшего лет. свода в Началь­ный свод. В Древнейшем своде читалось, по-видимому: «Умьре же на Берестокемь, и потаи и Святополкъ, 6е бо Кыеве; бояре же, ночью межю клетми проимавше помостъ» и т. д. Стоило прочесть приведенную фразу «и потаи и, Святополкъ 6k бо Кыеве », как необходимым оказыва­лось отыскать подлежащее к «потаи», которое и было найдено в следую­щей фразе; «потаи» должно было замениться формой «потаиша»⁴⁷.

Кроме того, оговариваю еще один пункт разногласия моего с Е. Е. Го-лубинским. Никаких указаний на тайный вывоз тела Владимирова из Бере-стовского дворца в сообщенном отрывке усмотреть нельзя, ибо пролом помоста был сделан в исполнение известного погребального обряда, как об этом догадывались Соловьев (Ист. России, I т., с. 242, пр.) и А. А. Котля-ревский⁴⁸.

Приведенный выше отрывок Древнейшего свода остается все-таки не­понятным, если мы не предположим, что дальше в этом своде объяснялось, с какою целью желал Святополк скрыть смерть своего отца. Известные нам факты дают основание думать, что он не пользовался расположением Ки­евлян; напротив, Борис был любим в Киеве; кроме того, под начальством Бориса находились княжеская дружина и войско, выставленное Киевскою областью. Дружина и войско были отправлены Владимиром против пече­негов. Святополк, по-видимому, уже раньше враждовавший с Борисом⁴⁹, быть может, тогда, когда он поднял восстание против отца⁵⁰, понимал, что Борис, поддерживаемый Киевлянами, не уступит ему великокняжеского стола, а между тем он имел на него право по старшинству*. Он был моложе уже покойного тогда Изяслава, Рогнедина сына, но старше всех остальных братьев, и, между прочим, Ярослава, так как родился вскоре после захвата Киева Владимиром, взявшим в жены вдову Ярополкову и родившим от нее Святополка. Единственным средством отделаться от Бориса, возвращав­шегося с войсками к Киеву и стоявшего преградой на пути к осуществле­нию законных его прав, Святополк признал тайное убийство. Поэтому он

^{4 7} Составитель житийного сказания имел перед собой текст Нач. свода; но он предпо­ ложил, что потаить смерть Владимира мог только Святополк; поэтому он заменил «по­ таиша» формой «потаи», а затем вм. «проимавше», «обертЬвше» дал «проимавъ», «обертевъ», отнеся и это все к Святополку. Возможно, что в Нач. св. читалось еще «потаи» (в Новг. 1-й: «потаиша», но она подверглась влиянию Пов. вр. лет).

⁴⁸ Приведя соответствующее место летописи, Котляревский делает к нему следующее замечание: «Мы имеем основания видеть здесь особый погребальный обычай, по ко­ торому усопшего выносили не дверью, но разнимали помост и в отверстие спускали тело. Такой обычай сохранился и доселе у племен немецких и славянских». О погре­ бальных обычаях языч. славян (Сб. Отд. р. яз. и сл., ч. XLIX, с. 126).

49 Несторово сказание.

50 Ср. свидетельство Титмара Мерзебургского, Lib. VII, 52.

59

ЧАСТЫ

р ешил, скрыв смерть отца от Киевлян, помешать Киевлянам и войску провозгласить Бориса князем при первом известии о смерти Владимира; а тем временем наемные убийцы должны были покончить с Борисом. Я ду­маю поэтому, что непосредственно за словами «умре же на Берестокемь и потаи й Святополкъ, бе бо Кыеве » в Древнейшем своде читалось то, что по­пало в летопись ниже: «и приде ночью Вышегороду отай, призва Путшю и Вышегородьскые болярьце и рече имъ: прияете ли ми всемь сердцемь? Рече же Путьша и Вышегородьци: можемъ главы своя сложити за тя. Онъ же рече имъ: не поведуче никомуже, шедше убийте брата моего Бориса. Они же обещашася ему се створити » (а далее: «бояре же, ночью межю клетми при-мавше помостъ», и т. д.).

Итак, сообщение о смерти Владимира, как оно изложено в дошедшем до нас летописном сказании, ведет нас к решительному утверждению, что перед нами искаженный текст.

§ 54. Ниже читаем: «Бориса же убивше оканьнии, увертевше в шатеръ, възложивше на кола, повезошай, и еще дышющю ему. Увездев же се окань-ный Святополкъ, яко еще дышеть, посла два Варяга прикончатъ его; онема же пришедшема и видевшема, яко еще живъ есть, единъ ею извлекъ мечь, проньзе и къ сердцю ».

Итак, оказывается, что убийцы не заметили, что Борис не испустил еще духа; как же мог узнать об этом Святополк? Весьма вероятно, что Бориса повезли в Вышегород те самые лица, которые убили его по пору­чению Святополка, ибо, по свидетельству летописи, его принесли в Вы­шегород «отай »; самое избрание Вышегорода местом погребения для Бо­риса показывает, что его тело доставлено туда Вышегородцами, которым было поручено убийство. Почему же убийцы, заметив, что Борис дышит, не прикончили его сами, а послали к Святополку, и почему последний, не желавший разглашать своего участия в убийстве, не поручил прикончить Бориса тем же преданным ему Вышегородцам, Путьше и его дружине, а послал на это дело еще двух Варягов? Вижу объяснение недоуменному месту летописного сказания в предположении, что эпизод с нанесением Борису смертельного удара Варягами заимствован в летописное сказание из какой-нибудь легенды, сложившейся вокруг того или иного места, при­знанного благочестивыми почитателями святых мучеников местом кон­чины Бориса. Обращаю внимание на то, что в конце XII века упоминается церковь святую мученику у монастыря св. Кирилла, который стоял на Дорогожиче, урочище между Киевом и Вышегородом⁵¹; а именно под 6702 (1194) читаем в Ипат.: «в суботу жееха ко святымъ Мученикомъ, церкви ту сущей у святаго Кюрила... в неделю же, празднику бывшю, и не може ехати с Нового двора, но ту и празнова празникъ святую Мученику ». Ки­рилловский монастырь был построен, по-видимому, отцом Святослава Всеволодича, о котором говорится в только что приведенном известии (ср.

51 Ипат. 6679 (1171): «сняшася братья Вышегороде, и пришедше сташа на Дорогожичи подъ святымъ Куриломъ... и второе недели оступиша вьсь градъ Кыевъ».

60