Глава V

д етельствует опять о том, что в рассказе, в котором он появился, дело шло об осаде с суши. Но самый поступок Анастаса оказывается вполне анало­гичным поступку Жьдьберна Корсунской легенды. Там пущенная Варягом, преданным Владимиру, стрела представляется более естественной, чем здесь, в Начальном своде: Анастас, как известно, был священником, и вряд ли уместна была с его званием стрельба из осажденного города. Считаю поэтому эпизод с пусканием предательской стрелы заимствованным в На­чальный свод из Корсунской легенды; Жьдьберн Корсунской легенды за­менен Анастасом; замена, произошла под влиянием Древнейшего свода, где рассказывалось о совете, данном Владимиру попом Анастасом, конечно, не при помощи стрелы, а, вероятно, посредством тайного посланца. Далее читаем в Начальном своде: «Володимеръ же се слышавъ, возревъ на небо, рече: аще се ся сбудеть, и самъ ся крещю». Точно такой фразы не было, по-видимому, ни в Древнейшем своде, ни в Корсунской легенде: в Древнейшем своде ее не могло быть потому, что Владимир по нему был уже крещен, а в Корсунской легенде странно было бы найти такую речь в устах Владимира, стремившегося взять Корсунь отнюдь не по каким-либо высоким побуж­дениям; да этой фразы и нет в житии Владимира особого состава (Плиг. сб.), вообще меньше остальных отошедшем от первоначального оригинала ле­генды. Думаю, однако, что в Древнейшем своде здесь была фраза, сходная с приведенною: Владимир, услышав совет Анастаса, давал какой-нибудь благочестивый обет, быть может, выстроить церковь св. Богородицы.

§ 98. Следующее за сим место о посылке Владимиром к греческим ца­рям просить руки их сестры, как указано выше, представляется особенно трудным для анализа; трудно именно решить, восходит ли оно к Древн. сво­ду или к Корсунской легенде. Считаю, однако, более вероятным признать это место заимствованным в Начальный свод из Корсунской легенды: во-первых, здесь выдержана та же мысль, какая положена в самое начало рассказа; Вла­димир собирается идти на Царьград опять для добывания невесты, как при­шел именно за этим и к Корсуню; во-вторых, Владимир грозит сотворить Царюграду то же, что он сотворил с Корсунем: Начальный свод, следуя, оче­видно, Древн. своду, ничего не говорит о том, что же сделал Владимир с заво­еванным городом, — между тем, Корсунская легенда, как видно из жития Владимира особого состава (Плиг. сб.), говорила о жестокой расправе с князем Корсунским и поставлении в Корсуне наместником Жьдьберна. Сообщение о переговорах с царями, убеждающими Владимира крестить­ся, сообщение о прибытии царевны, о крещении Владимира после чудесного исцеления — все это восходит несомненно к Корсунской легенде. Быть мо­жет, Древн. свод ограничивался сообщением о мире, заключенном Владими­ром с греческими царями, и о присылка ими в жены Владимиру их сестры. Думаю, что фраза, в которой Древнейший свод сообщал о браке Владимира с Царевной, сохранилась ниже: «Володимеръ же посемъ, поемъ царицю»; здесь «поемъ» означает: взяв в замужество, повенчавшись.

§ 99. Где же продолжение этой фразы? Непосредственно за нею читаем: «и Настаса, и попы Корсуньски, с мощми святаго Климента и Фифа, ученика

107

е го, пойма съсуды церковныя и иконы на благословенье себе ». Думаю, что слова «и Настаса, и попы Корсуньски, с мощми святаго Климента и Фифа, ученика его» восходят к Корсунской легенде. Ср. ниже попов Корсунских при крещении киевлян, далее сообщение об Анастасе, как заведующем Де-сятинною церковью, в известии о построении этой церкви: рассказ же о кре­щении киевлян и подробности о построении церкви св. Богородицы принад­лежат несомненно Корсунской легенде. По-видимому, и Корсунская легенда и Древн. свод сообщали о взятых Владимиром из Корсуня сосудах и иконах, поэтому непосредственным продолжением приведенной фразы считаю «по­йма съсуды церковныя и иконы на благословенье себе»⁹.

§ 100. Рассказ о свержении кумиров Владимиром (по возвращении из Киева) я признаю заимствованным в Нач. свод из Корсунской легенды, ос­новываясь, во-первых, на том, что выше (§ 96) мы признали восходящим к этой легенде сообщение о поставлении Владимиром кумиров, во-вторых, на том, что памятники, примыкающие непосредственно к этой легенде, сообщают еще о свержении кумира Волоса. Впрочем, Древн. свод в общих чертах пере­давал об уничтожении кумиров: возвожу к нему фразу «повеле кумиры ис-проврещи, овы иссещи, а другыя огневи предати». В самом рассказе Нач. свода о крещении киевлян обнаруживаются как будто два источника. Так, Начальный свод говорит о крещении киевлян в Днепре, между тем Корсун­ская легенда, судя по обычному житию Владимира, указывала на Почайну, как на место крещения; далее в конце повторено два раза о поставлении Вла­димиром церквей: «И се рекъ, повеле рубити церкви и поставляти по местомъ, идеже стояху кумиры» и т. д.; а ниже: «и нача ставити по градомъ церкви и попы и людье на крещенье приводити по всемъ градомъ и селомъ ». Возника­ет вопрос, не слиты ли в описании крещения киевлян два рассказа — рассказ Древн. свода (где был, следовательно, назван Днепр) и рассказ Корсунской легенды (из нее взята, напр., первая из обеих фраз, где сообщено о поставле­нии Владимиром церквей). В пользу предположения о том, что некоторые части рассказа о крещении киевлян восходят к Древн. своду, приведу еще текст сетования дьявола: «еде бо мняхъ жилище имети, яко еде не суть уче­нья апостольска, ни суть ведуще Бога». Мы видели выше, что подобное же указание на то, что на Руси не было апостолов, высказано Нестором в его Чтении о житии и погублении Бориса и Глеба. Следовательно, ему уместно было быть и в Древн. своде, источнике Несторова сказания.

Что касается сообщения об отдаче Владимиром детей в учение книж­ное, то оно восходит, вероятно, к Древн. своду. Равным образом считаю вероятным, что к тому же своду восходят и благочестивые рассуждения по поводу крещения ¹⁰.

§ 101. К Корсунской легенде составитель Начального свода возвраща­ется ниже в сообщении сначала о закладке, а потом и о постройке Десятин­ной церкви: здесь опять встречаем Анастаса и попов Корсунских; кроме

9 Сообщение о постройке церкви в Корсуне вставлено, см. § 236.

10 Слова «Си бо не беша преди слышали словесе книжного» ср. у Нестора: «никто же бо

имъ проповедалъ слова Божия».

108