Часть I

В торым существенным отличием Повести вр. лет от Новгор. 1-й ока­зывается отношение к Олегу: по Новгородской 1-й — это воевода Игорев, а по Повести вр. лета — это князь, правивший во время малолетства Игоря. Не сомневаюсь в том, что последний взгляд восходит к первому: в связи с ним находится и то обстоятельство, что в Повести вр. лет имеется текст двух договоров, где Олег назван князем; можно поэтому думать, что превраще­ние воеводы Олега в князя Олега вызвано отчасти влиянием этих догово­ров. Мы указывали выше, что текст Повести вр. лет сохранил в одном месте след того, что его источник говорил о завладении Киевом, так же как гово­рит теперь Новгор. 1-я, в двойственном числе (Игорь и Олег), между тем как вообще это двойственное число переправлено в Повести вр. лет в един­ственное: а именно в Повести вр. лет читаем «придоста къ горамъ хъ Киевь-скимъ ». Но признавая и в этом случае текст Новгор. 1-й более первоначаль­ным, чем текст Повести вр. лет, ставим себе вопрос, можно ли признать исконною чертой соответствующего рассказа наличность в нем двух дей­ствующих лиц — Игоря и Олега? Выше мы доказывали, что некогда гово­рилось в рассказе о завладении Киевом об одном Олеге, а что Игорь встав­лен после. Следовательно, текст Новгор. 1-й летописи предполагает более древний текст, где говорилось об Олеге, а не об Игоре и Олеге, в соответ­ствующем рассказе. Отсюда мы и заключаем, что в Новгор. 1-й летописи представлен текст свода, непосредственно предшествующего Повести вр. лет, а не свода первоначального.

Не имея основания допускать, чтобы второй источник, к которому в конце концов восходит текст протографа Синод, списка — т. е. Новгород­ский свод XI века, заменил Олега Игорем и Олегом, имея, напротив, в виду что первый источник указанного текста — Повесть вр. лет говорит о князе Олеге, мы не можем допустить, чтобы в рассказе о завладении Киева Нов­гор. 1-я летопись следовала протографу Синод, списка. Следовательно, соответствующий рассказ Соф. временника (из которого произошла Нов­гор. 1-я летопись) восходит ко второму его источнику — к Киевскому На­чальному своду, непосредственному источнику Повести вр. лет.

§ 220¹⁷. Для наглядности взаимные отношения большей части списков, упомянутых в предшествующем исследовании, изображены в приложен­ной графической таблице. О названном во второй строке сверху 1-м Печер-ском своде не говорилось выше; скажем о нем в следующих главах.

^{Глава ХVI Объем Древнейшего}

летописного свода; время и место его составления

§ 221. Мы подходим в этой главе; к подведению ито­гов предшествующего исследования. Нам предсто­ит решить прежде всего вопрос об объеме восста­навливаемого по предложенным выше данным свода. Разрешение этого вопроса облегчит нам от­вет на все другие вопросы, относящиеся к ближай­шему определению тех условий, при которых воз­ник этот памятник.

В высшей степени важным обстоятельством, которое мы поставим исходным началом предстоя­щих нам рассуждений, признаем следующую осо­бенность Повести вр. лет и Начального свода, слу­жащих основанием для восстановления Древней­шего летописного свода. На всем протяжении их до 6569 (1061) года мы совсем почти не встречаем в их тексте точных хронологических определений; разу­меем под точным определением указание дня совер­шившегося события. Действительно, до 6569 года находим только два таких указания: под 6523 (1015) годом указан день кончины Владимира Святослави­ча («мtсяца нуля в 15 день»); под 6562 (1054) ука­зан, впрочем, в форме, недостаточно вразумитель­ной, день кончины Ярослава Владимировича (Лавр.: «в суботу 1 поста святаго Aеодора »). Ни одного дру­гого точного хронологического определения мы в тексте Повести вр. лет не найдем: остались не ука­занными даже такие дни, как день кончины Ольги, убиения Бориса, убиения Глеба, освящения Богоро­дицы Десятинной, освящения св. Софии. Под 6569 годом указан день поражения Всеволода Ярослави-ча от впервые напавших на Русскую землю Полов-

285

цев: 2 февраля; после этого указания точные хронологические определе­ния встречаются все чаще; под 6574 отмечен день кончины Ростислава Вла­димировича в Тмуторокане: 3 февраля; под 6575 день битвы на Немиге: 3 марта и день, когда был схвачен вероломным образом Всеслав: 10 июля; под 6576 день освобождения Всеслава из поруба: 15 сентября и день побе­ды Святослава над Половцами: 1 ноября; под 6577 (1069) день возвраще­ния Изяслава в Киев: 2 мая. Начиная с 6580 (1072) года, точные хронологи­ческие указания становятся еще чаще и последовательнее. Вряд ли отме­чен ное обстоятельство — отсутствие точных хронологических указаний до 6569 года и появление их в изобилии, начиная с шестидесятых годов XI столетия — может быть объяснено случайностью; перед нами два различ­ных приема летописания, зависевших, конечно, от той или иной опре­деленной причины.

§ 221¹. Отыскивая эту причину, я вижу только две возможности: или, начиная с 1061 года, мы имеем дело с другим летописцем, чем до этого года; или же летописец, излагавший события до 1061 года понаслышке, по уст­ным преданиям, приблизительно с указанного времени был современником описываемых событий; как таковой, он не затруднялся точным их хроно­логическим определением. Не отвергая того, что, действительно, точность хронологических определений предполагает современную событиям лето­писную запись, я думаю однако, что точных хронологических определений в части до 1061 года зависело не только от того, что часть эта была состав­лена не современником; думаю, что необходимо принять в расчет налич­ность двух различных приемов летописания; думаю, что в части приблизи­тельно до 1061 года мы имеем дело с лицом, руководившимся одними приемами, а в части приблизительно от 1061 года — с лицом, державшим­ся других летописных приемов. Подтверждаю свою мысль следующими двумя соображениями: во-первых, в части после 1061 года находим точные хронологические определения при таких событиях, о которых киевлянин (предполагаем, что летопись ведена в Киеве) мог узнать, казалось бы, толь­ко понаслышке, спустя довольно продолжительное время: так, им указан день кончины Ростислава в далеком Тмуторокане; следовательно, точность хронологического определения не предполагает непременно личного уча­стия современника в описываемом событии, непосредственного восприя­тия его, аутопсии; записав, скажем, хотя бы месяца через три-четыре, рас­сказ о смерти Ростислава, летописец добился того, что ему сообщили не только обстоятельства, при которых она случилась, но и точное указание дня, когда имела место Ростиславова кончина; предполагаем поэтому, что тот же летописец, занося в свой свод события, отстоявшее от него на де­сять или на двадцать лет, мог бы поинтересоваться точною датой события и добиться ее путем расспросов; между тем следов такой пытливости мы в части до 1061 года не находим. Во-вторых, в части до 1061 года многие со­бытия могли бы быть без труда определены точными хронологическими указаниями, при желании со стороны летописца иметь такия указания; так, не трудно было узнать, что Ольга умерла 11 июля, что св. Богородица Де-

286