Глава III

р ый, однако, во всех древних списках паремейника назван ошибкою Ламе-хом. Кроме отмеченного песнопения, текст паремии находит себе в боль­шей или меньшей степени соответствие в летописи. При этом различаются, как это отметил и Голубовский, фактическая и философско-лирическая части: фактическая часть оказывается короче и менее определенною, чем соответствующий летописный текст; напротив, философско-лирическая часть отчасти буквально сходна с летописным текстом, отчасти же допол­няет его. Рассмотрю ту и другую часть паремии отдельно.

§ 32. Голубовский допускает, что фактическая часть летописи не зави­сит от паремии; но он отрицает и заимствование фактической части паре­мии из летописи; ему приходится допустить, что фактические части лето­писи и паремии восходят к одному общему источнику. Какие же основания приводит Голубовский против признания летописи источником фактичес­кой части паремии? «Рассказ об Альтской битве в паремии изложен гораз­до подробнее, причем тут подробности очень интересные, и между тем их нет в рассказе летописном. Следовательно, составитель паремии пользо­вался не летописью, а каким-то другим источником. Так рассуждает Голу­бовский. Какие же это подробности? И точно ли прав Голубовский, допус­кающий, что подробности эти, опущенные летописью, свидетельствуют о рассказе очевидца (с. 152)?

Повесть вр. лет рассказывает о битве на Альте следующее: «и сступи-шася обои, бысть сЬча зла, якоже не была в Руси, и за рукы емлюче сечаху-ся, и сступашася трижды, яко по удольемъ крови тещи; к вечеру же одоле Ярославъ». В паремии читаем (подчеркиваем то, чего нет в летописи): «и съступишася обои, и бысть сЬча зла, якаже и не была въ Роуси, за роукы ся емлюще сечахоу, и по оудолиемъ кръвь течаше, и състоупишася тришьды, и омеркошася бьющеся, и бысть громъ великъ и тоутьнъ и дъжгь великъ и мълния блистание; егда же облистахоу мълния, и блистахоуся ороужия въ роукахъ ихъ, и мнози видяхоу вернии ангелы, помагающа Я р о с л а в о у». П. В. Голубовский в другом месте ука­зал, что сходно описана в летописи битва при Листвене между Ярославом и Мстиславом: «и бывши нощи, бысть тьма, молонья, и громъ и Д о ж д ь... и бысть сЬча силна, яко посветяше молонья, блеща-шеться оружье, и бе гроза велика и сеча силна и страшна ». Думать, что описание Лиственской битвы заимствовано летописцем из паремейни­ка, невероятно по двум причинам: во-первых, ночная битва при Листвене поставлена в связь с другими подробностями: Мстислав с вечера исполчил Дружину; когда наступила тьма, Мстислав, обращаясь к дружине, говорит: «поидемъ на ня, то ны есть корысть » (последие 4 слова сохранились в Соф. 1-й); во-вторых, совершенно неясно было бы, зачем летописец не сохранил этого описания при рассказе о Летской битве, если оно ему понравилось настолько, что он перенес его в рассказ о Лиственской битве. Еще менее ясно, как решился выпустить летописец такую подробность предполагае­мого своего источника, как явление ангелов, помогавших Ярославу. Напро-

41

Часть I

т ив, предположение, что описание Лиственской битвы повлияло на описа­ние Летской битвы в паремии, представляется вероятным по следующим соображениям: начало рассказа об этой битве в летописи и паремии не со­гласовано с последующим описанием ее в паремии; из этого начала видно, что битва началась при восходе солнца («бе же пятокъ тогда, въсходящую солнцю»); мало вероятно, чтобы она затянулась до ночи; вероятнее сооб­щение летописи, что битва окончилась к вечеру (не напрасно составителю Тверского сборника для согласования летописи и паремии пришлось дать чтение: «и едва въ глубокь вечеръ одоле Ярославъ»). Следовательно, подчеркнутые выше слова имеют явный признак вставки. Тут же читаем о явлении ангелов, что скорее указывает на книжное мудрствование, чем на рассказ очевидца.

§ 33. Отвергнув, таким образом, ту доказательную силу лишних в па­ремии против летописи слов, которую придавал им Голубовский, мы отвер­гаем и его заключение: паремия своим описанием Летской битвы не свиде­тельствует о пользовании источником, отличным от летописи; текст паремии в этой части может быть целиком возведен к летописи ²¹.

И другое место в фактической части паремии может быть возведено с полною вероятностью к летописи: это рассказ о сборах Ярослава против Святополка. При этом ясно, что составитель паремии в интересах духов­но-назидательных изменил кое-что в летописном тексте. Так, новгородцы сначала не хотят помогать Ярославу, но потом, вспомнив апостольское сло­во, согласились; Ярослав сравнивается с Авраамом, который, собрав 318 слуг своих, отбил взятого в плен Лота. Несмотря на это сравнение, число Ярославова войска показано в 6000 варягов и 30 тыс. прочих воинов ^п.

§ 34. Не видя основания не признавать летописи за источник паремии в фактической ее части, мы, напротив, считаем такое признание необходимым. Рассказ о сборах Ярослава в Новгород, о походе его на Святополка, во вся­ком случае, носит характер летописный. Как укажем ниже (§ 123), мы в этом рассказе обнаруживаем соединение записей киевских и новгородских; сле­довательно, мы должны думать, что в цельном виде он появился впервые в своде, и притом в своде летописном, ибо в задачу именно летописных сводов входило соединение исторических записей различных местностей.

§ 35. Признав, таким образом, летопись — и притом в своде, во вся­ком случае не старшем Начального свода, где впервые соединены были записи новгородские и киевские (§ 115), — источником фактической час-

2 1 Составитель паремии допустил некоторые переделки, и притом неудачные, как отча­сти отметил и Голубовский. Так, вместо «кръвь брата моего въпиеть к тебе, Вдады-ко», читаем: «кръвь брату моею въпиеть к тебе, Владыко» («Ярослав, — замечает Го­лубовский, — стоял в этот момент на месте смерти св. Бориса, и потому естественно говорить в молитве об одном Борисе»). Начав рассказ словами «Ярославъ же приде в силе тяжьце», между тем как в летописи: «Приде Святополкъ с Печенегы в силе тяжце», составитель паремии ниже вставил после «бе же пятокъ тогда, въсходящю солнцю» — «и приспе о то чинъ Святополкъ с Печенеги».

²² В летописи 1000 варягов и 40 тыс. новгородцев, но, по-видимому, в более древнем из­вода читалось не 40 тыс., а 4 тыс. (ср. Ком. сп. Новгор. 1-й).