Глава III

с твори»⁴⁴. За крещением Владимира последовало крещение вельмож и все­го народа, причем, по-видимому, не было указано, что Владимир крестился в Корсуне. Крещение было отнесено Древнейшим сводом, как кажется, не к 6496, а к 6495 году; ср. у Нестора: «се бысть въ лето 6000 и 400 и 95 »⁴⁵. Далее в Древнейшем своде читались те благочестивые рассуждения (или часть их), которые находим в Начальном своде (и Повести вр. лет) под 6496, после со­общения о крещении Киевлян. Как и в Начальном своде, в нем рассказыва­лось о построении Владимиром церкви св. Богородицы и о милостынях Вла­димировых. Наконец, в нем указывался 6523 год, как год смерти Владимира. Впрочем, события этого года, как они для Древнейшего свода восстанавли­ваются по Несторову сказанию, мы рассмотрим ниже.

Итак, мы получили уверенность в том, что Нестор был знаком с Древ­нейшим сводом. Выше, путем сопоставления Несторова сказания с лето­писным, мы приходили к заключению, что оба они восходят к одному бо­лее древнему сказанию. Но Начальный свод, где читалось дошедшее до нас летописное сказание, произошел из Древнейшего свода. Итак, имеем ос­нование предполагать, что древнейшее сказание о Борисе и Глебе, из кото­рого произошли и Несторово и дошедшее до нас летописное сказания, было помещено в Древнейшем летописном своде.

§ 52. Прежде чем перейти к восстановлению древнейшего сказания о Бори­се и Глебе, мы попытаемся извлечь некоторые указания на его состав и

^{4 4} Ошибочно было бы думать, что Нестор в нижеследующих словах свидетельствует о постигшей Владимира перед крещением болезни: «бе же мужь правдивъ и милостивъ к нищимъ и къ сиротамъ и ко вдовичамъ, елинъ же вЪрою; сему Богъ спону некаку створи быти ему хрестьяну, якоже древле Плакидъ» — так в Сильвестровском списке XIV века начинается сообщение о Владимире. Слово «спона» (съпона) в Материалах для древнерусского словаря И. И. Срезневского объясняется для приведенного места, как «тягость, болезнь», причем указан вариант: «сему Богъ спону некаку наведыи ство­ри быти ему хрестьяну». Но при таком объяснении и при признании указанного ва­рианта первоначальным чтением, непонятно было бы сравнение Владимира с Плаки-дой, ибо никакой тяготы или болезни Бог не наводил на Плакиду; напасти посетили Евстафия уже после его крещения, и наведены они были не Богом, а дьяволом: «поне­же оставилъ еси диавола, ищеть на тя напасти етеры». Думаю, что первоначально в Несторовом сказании читалось: «сему бо спона некака створися быти ему хрестья­ну», т. е.: ибо что-то помешало быть ему христианином; это стоит в прямой связи с предшествующей фразой, где говорится, что Владимир был язычником, но вместе с тем мужем правдивым, милостивым к нищим, к сиротам и вдовицам. Ср. в начале жи­тия Евстафия Плакиды: «бе етеръ стратилатъ именемъ Плакида... еллинъ же бе верою, а делы праведными украшался, алчющая насыщая, жажющая напаая, нагиа одевая, впа-дающимъ въ беду помагая, ис темница изимая, и всемъ людемъ отнудъ помогая». Для значения слова «съпона» ср. вариант, представляемый в Житии Феодосия Кассианов-скою редакцией патерика, в конце жития: «то же многажды окушашеся врагъ тако же паки и тому спону створити (вместо этого в древних списках: темъ съмятъше), и на того крамолу възложити». 45 Что искажено потом: «въ лето 6000 и 400 и 90». Ср. выше § 10.

57

особенности путем анализа дошедшего до нас летописного сказания и срав­нения его с Нестеровым сказанием.

Анализ этого летописного сказания обнаруживает в нем противоречия и явные вставки. Укажу несколько мест в летописном сказании, явно веду­щих к предположению о более первоначальном, не дошедшем до нас виде сказания. Начну со смерти Владимира, изложенной в дошедшем летопис­ном сказании так:

«Умре же на Берестовемь, и потаиша и, бе бо Святополкъ Киеве. Но­чью же межю клетми проимавше помостъ, обертевше в коверъ и ужи съвесиша на землю; възложьше и на сани, везъше поставиша и въ святей Богородици, юже бе създалъ самъ. Се же уведевъше людье, бещисла сни-дошася, и плакашася, боляре аки заступника ихъ земли, убозии акы зас­тупника и кормителя; и вложишай въ корсту мороморяну, схраниша тело его съ плачемь, блаженаго князя ».

Не так давно на этом летописном отрывке остановился Е. Е. Голубин­ский⁴⁶. Он отметил в нем непримиримое противоречие*. «С одной сторо­ны, говорится, что бояре (Е. Е. Голубинский ищет подлежащего к сказуе­мым во мн. числе) потаили смерть Владимира, а с другой стороны — что они тотчас же постарались через привезение тела в Киев сделать ее всем извест­ною ». Исходя из того предположения, что летописное сказание основано на житийном сказании (сказании монаха Иакова), Е. Е. Голубинский при­знал, что и это место летописи заимствовано из жит. сказания. В жит. ска­зании читаем: «вестникъ пршде (к св. Борису), сказая ему отнюю смерть, како преставися отець его Василей, зовемый Володимеръ, и како Свято­полкъ потаи смерть отца своего, въ нощь проимавъ помостъ на Берестовомь и въ коверъ обертевъ, свесивше ужи на землю, везъше на санехъ, и постави­ша въ церкви святыя Богородица». Е. Е. Голубинский предполагает, что текст житийного сказания, нами только что приведенный, испорчен и что испорченным уже текстом пользовался составитель летописи, отчего и произошло отмеченное противоречие, первоначально же в жит. сказании читалось: «како Святополкъ потаи смерть отца своего и како бояре, въ нощь проимавъ помостъ» и пр. По мнению Е. Е. Голубинского, «дело должно быть понимаемо так, что Святополк, находившийся в минуту смерти Вла­димира в Киеве и принявший намерение занять престол великокняжеский, имел нужду для улажения дела о занятии престола скрыть на некоторое время смерть отца, для чего приставил к дворцу Берестовскому свою стра­жу, но что бояре, враждебные ему или вообще не разделявшие его замыс­ла, тайно от приставленной стражи вынесли из дворца тело Владимира и привезли в Киев, в Десятинную церковь, делая таким образом известною смерть великого князя всем Киевлянам».

^{4 6} Изв. Отд. р. яз. и слов, за 1904 г., т. IX, кн. 2, с. 60—62.

* Знак # отсылает к поправкам и дополнениям, помещенным А. А. Шахматовым в конце исследования. — Ред.

58