Глава 3. Концептуальные рефлексивы и социально-культурные доминанты235

истории культуры», позднее трансформировался в книгу известно­го культуролога, одного из авторов этого проекта Т. Чередничен­ко [см.: Чередниченко, 1999а]. Исследователь пишет, что задача проекта —схватить пробудившейся острой рефлексией современ­ников «случаи из повседневности», фактуру быстротекущей жиз­ни: разрозненные приметы, события, эксцессы —в виде устного обсуждения, коллективной пробы мысли философов, художников, искусствоведов, литературоведов. По мнению автора, современная Россия представляет собой тип культурно-типологического билингва, который уже не находится в зоне иерархически-совет­ского традиционализма, но еще не вошел в зону внеиерахически-рыночного глобализма, поэтому она изъясняется на обоих языках как переводчик. Автор делает вывод: «находиться сегодня в Рос­сии нелегко, но методологически плодотворно» [Там же, 15]. Представленный в книге актуальный лексикон истории культу­ры -это, по сути, перечень актуализированных концептов, кото­рый комментируется гуманитариями в виде документированно за­фиксированной картины мысли, совершающей археологические раскопки современности. Перечислим ключевые концепты эпохи, обсуждавшиеся в рамках этого проекта: либерализм, традиция, деньги, идеи, числа, вещи, чудо, тайна, обман, авторитет, власть, имидж, тусовка, глупость, война, хаос, оптимизм — пессимизм — вечные темы на пороге XXI века.

Подобным приемом пользуется и Л. Парфенов, сделавший цикл передач о современной истории в рамках проекта «Намед­ни». Каждый год у журналиста очерчивается кругом новых и ак­туализированных понятий, входящих в повседневную жизнь. На­пример, при характеристике 1993 года Парфенов говорит: Клю­чевыми понятиями года становятся термины «элитный» и «эксклюзивный». К весне складывается цивилизованный финансовый рынок, получивший название ГКО. Страна привыкает к понятию «заказное убийство». К концу 1993 года маклеров стали называть риелторами. И в этом же году все делают евроремонт — попытка доведения стандартной квартиры до европейского уровня. В1993 году появляется первое средство для похудения «Герболайф». В этом же году появляется эвфемизм «трахаться». Все наблюдают войну ком­проматов. Трастовый договор — такое слышат впервые и т. д. По­ставленные в один ряд важные и сиюминутные явления и собы­тия создают многослойную картину быстротекущей жизни, застав-

236 Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху

ляют слушателей обновлять в памяти хронологическую последо­вательность происходящих изменений.

Тем не менее пестрый ряд концептов, актуализируемых в по­вседневном метаязыковом дискурсе, можно свести в две наиболее важные тематические сферы политическую и экономическую. Остальной концептуальный ряд является фоновым, дополняющим главные темы.

Свойство актуальности очень важно для наполнения концепта новым смыслом, который может иметь оперативный, функцио­нальный характер, определяемый состоянием общества, а может формировать и новые слои сложившегося концепта, отражающи­еся в появлении новых лексико-семантических вариантов значе­ния слова. И. А. Стернин выделил четыре основных процесса, происходящих в русской лексике 1990-х годов: семантиче­ская деривация, семантическая модифи­кация, реструктурация смысловой струк­туры слова, стихийный дрейф семантики сло­ва [см.: Стернин, 2000б, 39]. Исследователи, обращающиеся к описанию семантических процессов в лексике, отмечают еще один важный и существенный для русской лексической системы про­цесс —ресемантизацию [Скляревская, 2001, 188], или деидеологизацию слова [Ермакова, 1996, 36].

Динамические процессы, которые происходят в структуре ак­туализированных концептов и репрезентируются в языке, анало­гичны семантическим процессам, происходящим в русской лекси­ке. Концептуальные рефлексивы позволяют выделить эти участ­ки напряженности, поскольку объективируют ту часть концепта, которая вербализируется языковым сознанием.

Аналогично представлениям современной семасиологии о по­левой организации смыслового содержания слова как системы семем —с ядром, ближней и дальней периферией когнитив­ная лингвистика также представляет вербализованную структуру концепта в качестве полевой организации [см.: Попова, Стернин, 2001, 57—64]. Концептуальные признаки в условиях вербализации концепта предстают как семы, а концептуальные слои могут со­впадать с семемами. Периферию концепта представляют слабо структурированные предикации, отражающие интерпретацию от­дельных концептуальных признаков. Данное представление о структуре концепта не расходится, в частности, с точкой зрения