Глава 3. Концептуальные рефпексивы и социально-культурные доминантыЗоз

Collaboration… Я очень люблю это буржуазное слово. Уж не знаю, чем оно мне нравится, наверное, все-таки не фонетическими осо­бенностями, а значением, смыслом (Там же, 2000, май); ...Пост­коммунистическое и постперестроечное время. Не люблю я эти «пост» — добавки, коверкающие наш язык, они ассоциируются у меня с постами, на которых ведется сторожевая служба на от­нятой у нас территории (Русь державная, 1997, № 12); Космопо­литы, невежды и чужеземцы по дурости и по злому умыслу засо­ряют великий русский язык такими никчемными и бессмысленны­ми словечками, как «хобби», «консенсус», «импичмент» (Истоки, 1992, № 6).

Самый экспрессивный запал оппозиционных оценочных кон­текстов направлен на телевидение, где проявление западничества как главного корня зла для русского выражено в максимальной степени: Антирусское телевидение с его нахальными русскоязычны­ми ведущими, с его глумлением над русским мужиком, над русским языком и здравым смыслом; Нерусские дикторы и телеведущие, го­ворящие с акцентом, картаво, гнусаво и шепеляво; Дикторы машут ручкой и нагло говорят «пока», как будто все зрители их собутыль­ники; Они злоупотребляют иностранными словами и коверкают рус­ский язык.

Агрессивна характеристика телепередач российского телевиде­ния: Антирусская передача «Графоман»; созданная для подкормки русскогоязычного телевидения премия с нерусским названием ТЭФИ; Передача «Подробности», где подробно лгут на Россию; Передачи «Тема», «Час пик», «Колесо истории» и разные «Клубы», в которых можно безнаказанно, под видом дискуссии оскорблять русского чело­века; Это похабные шуточки «Времечка» с его клеветой на все ис­тинно русское; Это и советские русофобские фильмы и западные фильмы с ненавистью к русским, таковы же фильмы и новых нерус­ских режиссеров; Русский! Выключи телевизор!

Но вьщеление только бинарной оппозиции западников —ан­тизападников представляется грубым инструментом, не позволя­ющим выразить разнообразную палитру взглядов россиян на за­имствованное слово. Общественное мнение дифференцирован­нее. Оно представляется как континуум, на одном конце которого находится прагматическое осознание полезности и целесообразности использования заимствования, которое стано­вится элементом собственной культуры, на другом конце -опту-

304 Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху

щение чуждости заимствования, являющегося заменой собствен­ной ценности. Своеобразное ощущение заимствованного слова, по мнению И. Жельвиса [1990, 44], восходит к боязни всего чу­жого как следствию определенных первобытных ощущений. С явлением заимствования взаимодействуют прагматические ка­тегории оценки, эмоциональности, экспрессивности. Чужое все­гда воспринимается как угроза своему. Эта оценочная имплицит-ность восприятия заимствованного слова находит выражение в контекстах в защиту родного языка как фактора национальной общности, как формы «защитного национализма» [Дробижева, 1998, 49]: Помните, большевики раньше говорили «квасной патри­от»? Я теперь с гордостью могу сказать, да, я — квасной патри­от, потому что квас лучше и здоровее множества других напит­ков. Я могу сказать, что я — пельменный патриот, потому что пельмени лучше гамбургеров. Эти слова мы употребляли в уничи­жительном смысле, а сейчас надо менять язык (Русь державная, 1997, № 9); Весь этот «новояз»: брифинги, лизинги, холдинги, ар-мреслинги, усечения типа Влад, Стае в официальной речи, отбра­сывание отчеств на американский манер даже в именах первых лиц государства — все это ведет к утрате своего языка, культуры и национального самосознания. Борьба с американизмами становит­ся государственной задачей выживания русской цивилизации (Рус­ский вестник, 1996, № 18-20); Иностранные слова уродуют род­ной язык мыслей (КП, 2000, май).

Личностная идентификация современного российского человека.

Наряду с глобальными идентификациями (идеологическими, гражданскими, этническими), в современной России возрастает значимость более конкретных, индивидуальных —специфичес­ки-объективных (беженец, безработный, бомж) и субъективных личностно-ролевых (работяга, труженик, творец, обыватель, патриот и т. д.) идентификаций. Этнопсихологи и этносоциоло-ги отмечают общую тенденцию изменения ценностей в модер­низирующихся обществах «от коллективизма к индивидуализму, означающих снижение влияния группового членства на жизнь индивида и усиления влияния его индивидуальных целей и по­требностей» [Лебедева, 2002, 15].

Внутренняя психологическая и когнитивная работа, связанная с преодолением «обезличения», присущего для советской системы,