Глава 1. Метаязыковое сознание и рефлексивы 3 5

Исследование вербализированной метаязыковой деятельности язы­ковой личности позволяет «заглянуть» в «черный ящик» сознания, реконструировать различные этапы речемыслительного процесса.

Таким образом, вопрос о «вербальности» сознания и мышле­ния не находит в современной литературе однозначного решения. И это вполне объяснимо, поскольку роль языка в ментальнос^ти человека безусловно уникальна. «Утратив в определенный возра­стной период свою «долингвистическую (доязыковую) невин­ность», человек уже не может полностью отвлечься от языка, даже когда реально им не пользуется. Участие языка в последнем слу­чае заключается в потенциальной коммуницируемости когнитив­ного опыта» [Касевич, 1990, 24—25]. А. Потебня приводит аргу­мент в защиту безусловной связи языка и мышления: «…человек… в одно почти неделимое мгновение может без слов передумать весьма многое. Но язык не отнимает у человека этой способно­сти, а напротив… усиливает ее» [Потебня, 1960, 122].

Сторонники антивербалистского подхода утверждают, что мысль присутствует в сознании человека и в довербальной фор­ме, высказывают предположения, что сознание шире и богаче языковой семантики, что существует особый универсальный язык мысли, имеющий невербальную природу и единый для всех, мыш­ление протекает у всех людей в одной и той же форме, а затем подвергается или не подвергается вербализации. Этот «язык мыс­ли» в советской психолингвистике описан Н. И. Жинкиным как универсальный предметный код (УПК) [Жинкин, 1982]. Д. Б. Гуд­ков находит параллели теории Н. И. Жинкина в подходе к языку мысли в концепции Дж. Фодора, который пишет о языке врож­денных когнитивных примитивов, единых для всех языков [см.: Гудков, 1999, 11]. Таким образом, возникает вопрос о возможно­сти считать когнитивные процессы универсальными, «хотя убеди­тельных доказательств их истинности в настоящее время нет» [Почепцов, 1990, 113]. Ряд ученых утверждает, что существует на­циональная специфика мышления, которая производна не от язы­ка, а от реальной национальной действительности, национальных условий, национальных традиций [Стернин, Быкова, 1998, 66]. Компромиссную позицию занимают исследователи, считающие базовый компонент мышления, в который входит совокупность ментальных универсалий с единым логико-понятийным ядром, интернациональным, а конкретная реализация этой основы каж-

3 6 Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху

дым этносом осуществляется по-своему, и неповторимость «пред­определена прежде всего сферой внелогического восприятия дей­ствительности: эмоции и оценки, их характер и глубина, факто­ры, их определяющие, -^се это своеобразно, неповторимо» [Кор­нилов, 1999, 122]. Ученые, разграничивающие сознание и языковую семантику, работают в рамках концепции удвоения мира, поскольку язык, моделируя мир в языковом сознании, со­здает особый национально-субъективный образ мира как часть более широкого обыденного сознания, что позволяет разграничить концептуальное и языковое сознание. Преломленное через призму языка дополнительное видение мира получило в лингвистике наи­менование «языковой картины мира» [см., например: Арутюнова 1987, 1998; Апресян, 1995; Бляхер, Волынская, 1983; Борщев, 1996; Брутян, 1976; Булыгина, Шмелев, 1997; Данилевская, 2000; Евту­шенко, 2001; Завальников, 2000; Изотов, 2001; Комлев, 1981; Кор­нилов, 1994, 1995, 1999; Кошарная, 1999; Миронова, 2001; Невойт, 2001; Отражение…, 1999; Панова, 2001; Пищальникова, 2000; Роль человеческого фактора…, 1988; Урысон, 1994; Холличер, 1966, 1971; Яковлева, 1994; Яценко, 1983 и др.]. Истоки концепции «язы­ковой картины мира» можно найти в философско-лингвистических работах В. фон Гумбольдта. Именно Гумбольдт утверждал, что пред­ставления человека о мире зависят от того языка, которым он пользуется: «…язык —это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека» [Гумбольдт, 1984, 304]. Открытие феномена картины мира, по мнению современных лин­гвистов, «стало основным теоретическим достижением Гумбольдта» [Радченко, 2001, 96]; «Вперед к Гумбольдту!» парадоксальный призыв, звучащий в одной из известных работ [Фрумкина, 1995, 105]. Идея мировидения, которую язык навязывает мышлению, в XX веке получит название гипотезы Сэпира-Уорфа, или гипотезы лингвистической относительности, а в конце XX века выявление языковой картины мира «станет одной из главных целей семанти­ческого описания языков» [Кобозева, 2000, 23].

Оперативной содержательной единицей языка мозга, всей кар­тины мира, отраженной в человеческой психике, в когнитивной науке был назван концепт, который «понимается как глобальная мыслительная единица, представляющая собой квант структури­рованного знания» [Попова, Стернин, 1999, 4], идеальная сущ­ность, которая формируется в сознании человека; при этом язык