Глава 3. События и люди Казахской степи...

137

либо полностью замалчивались дореволюционными историками, и подлинная история казахов еще ждет своего открытия.

В течение XVIII — первой половины XIX в. в России, как и в Европе, происходил процесс становления научной формы исто­рического знания и познания, и начали создаваться первые специ­альные труды, непосредственно посвященные истории и этногра­фии казахов. В то время их писали исключительно отдельные рус­ские колониальные чиновники-интеллектуалы — П. И. Рычков, И. Г. Андреев, Я. П. Гавердовский и А. И. Левшин, занимав­шиеся по долгу службы и личным познавательным интересам изучением исторической жизни и быта казахов и собиравшие об этом разнообразные фольклорные материалы в Казахской сте­пи [7]. Во второй половине XIX — начале XX в. данная ис­ториографическая традиция получила дальнейшее развитие в на­учно-исследовательской деятельности и историко-этнографичес­ких трудах российских востоковедов В. В. Вельяминова-Зернова,

B. В. Григорьева, Г. Н- Потанина, В. В. Радлова, Н. А. Ари­ стова, Н. И. Гродекова, В. В. Бартольда и некоторых других профессиональных историков, заложивших прочный фундамент научного исторического казахстановедения [8]. Начиная с сере­ дины XIX в. письменные труды по истории и этнографии ка­ захов стали создавать наиболее образованные представители са­ мого казахского народа, среди которых основное место занима­ ли в дореволюционный период и первые десятилетия советской эпохи Ч. Ч. Валиханов, М-С. Бабаджанов, Т. А. Сейдалин,

C. А. Жантурин, А. Н. Букейханов, М. Тынышпаев и С. А. Ас- фендиаров [9]. Они подходили к изучению исторического прошло­ го своего народа с рационально-аналитических мировоззренческих позиций и по своим конструктивным параметрам (источниковая база, способы извлечения исторических фактов из источников, сис­ тема доказательств) рассматривали его в общем русле научной историографической парадигмы того времени.

Параллельно с развитием письменной историографии Казахстана и казахов, создававшейся в основном в иноэтничной по отношению к ним социально-культурной среде, у степных номадов издавна бытовала традиция ретрансляции устного исторического знания са­мих субъектов истории о своем прошлом, отражающая традици­онный интроспективный взгляд на историческую жизнь Казахской

степи. Историческая память казахов о своих предках отразилась в различных народных преданиях и легендах, которые устно переда­вались от одного поколения к другому по вертикальным каналам патрилинейных межпоколенных связей сложным многоступенча­тым путем.

В этих фольклорных материалах отразились отдельные собы­тия общественной и военно-политической жизни казахов, отно­сящихся к эпохе сложения Казахского ханства (XV—XVII вв.), различные аспекты казахско-джунгарских отношений (XVII — сер. XVIII в.), полководческая деятельность и выдающиеся пос­тупки казахских ханов Есима (1598—1613, 1627—1628), Тауке (1680-1715), Абулхаира (1710-1748), Абылая (1771-1780), Жангира (1824—1845), Кенесары (1837—1847) и некоторых дру­гих степных чингизидов, героические подвиги в бесконечных вой­нах с кочевыми и оседло-земледельческими соседями народных защитников-батыров и проч. [10] В большинстве своем разно­жанровые произведения устной народной памяти казахов о сво­ем прошлом начали письменно фиксироваться только с середины XIX в., т. е. почти 100—150 лет спустя после того, как запе­чатленные в них события произошли и в Степи сменилось от шести до девяти поколений носителей этих исторических знаний. Подавляющее большинство из них дошло до нашего времени в письменном пересказе на русский или казахский язык известных собирателей казахского народного фольклора второй половины XIX — первой трети XX в.: Ч. Ч. Валиханова, Г. Н. Потанина, С. А. Жантурина, Т. А. Сейдалина, А. А- Диваева, Н. И. Гро­декова, А. Н. Букейхенова, Ш. Кудайбердиева, М~Ж. Копеева, К. Халида, М. Тынышпаева и некоторых других исследователей региона.

Примечательными чертами казахских исторических преданий, присущими жанру устной повествовательной традиции, можно счи­тать многослойный и весьма неоднородный характер содержащих­ся е них фактических сведений, отсутствие более или менее четкой хронологической и пространственно-географической локализации событий, мифологизация реальных личностей, наличие разного ро­да преувеличений и гротескного изображения конкретных исто­рических ситуаций. В этой связи известный казахстанский иссле­дователь устного народного творчества казахов С. А. Каскабасов

138

Научное знание и мифотворчество...