Раздел IV

Выходит, страх — пожизненный удел человека, бремя избран ной им свободы. Но почему тогда называем это чувство страсты<>7 Ведь многие мудрецы прошлого и современные ученые (сошлемщ хотя бы на книгу итальянца А. Моссо "Страх", изданную в Полташ 11 1887 г.) считали, что страх — это болезнь, которую надо лечить. И| давна такое состояние человека изучали психологи, толковавши! страх как отрицательную эмоцию, обнаруживающую себя при вол никновении реальной или мнимой опасности.

Плиний Старший (23 или 24—79 гг.) в "Естественной истории рассказывал, как из двадцати гладиаторов едва можно было найти двух, которые не моргнули бы при угрожающем жесте. Историк ир( > низирует: ничего себе храбрецы...

Страх парализует волю. Героем считали того, кто способен вну г ренней силой побороть в себе чувство ужаса. Страх представляли и виде демона или божества, для умилостивления которых приноси ли жертвы. Так, отправляясь на битву, Александр Македонский при носил жертвы демо1гу страха. В туринском музее и сегодня можно видеть римские медали, на одной из которых вычеканена женщш \: i в состоянии ужаса, а на другой — мужчина, объятый страхом. Они были отлиты консулами в подтверждение обетов, данных, чтобы умилостивить страх.

Позже этот феномен пытались объяснить, изучая человеческую физиологию. Первая такая книга принадлежит французскому фи лософу Рене Декарту (1596—1650). Утверждая, что древняя фило софия Аристотеля не решила ни одного вопроса, связанного с по стижением человеческой природы, Декарт приступил к физиологи¬ческому исследованию души. Онполагал, что страх имеет чисто фи¬зические причины, и поэтому искал в мозгу следы впечатлений от пережитого.

Романтики XVIII—ХГХвв. приковывали внимание к теневой сто¬роне души, к ее зловещим обнаружениям. Целая эпоха тяготела к скорбным, мучительным, сатанинским образам, призванным от¬крыть человеку запретные зоны страха. Особую сладостность яв¬ляли богоборческие мотивы. Читаем у Мильтона:

"Разве я просил тебя, творец, Меня создать из праха человеком? Из мрака я ль просил меня извлечь?"

. _____ Все ли люди испытывают страх?

Сатана, Люцифер, мятежник демонстрировали не только омра-■и-пность нечеловеческих измышлений, но и готовность прямой Ип речи с ужасом. Романтизация страха составила примечательную i« обенность такого сознания. Оно стремилось уловить тончайшие 111 тенки данного переживания, которое обретало самые причудли-иые формы, рождая фантасмагорические образы страха.

Утрачены ли эти традиции сегодня? Отнюдь. Литература пос-'и-дних столетий — готические романы, детективы, триллеры, филь¬мы ужасов — уже не просто удовлетворяет человеческую любозна-пльность, пытливость в распознавании кошмаров. Она буквально обслуживает фантазию человека, обуреваемого страстью видеть, осязать, переживать страшное. Массовая культура наших дней не¬мыслима без сюжетики криминальных убийств, погони и воздая¬ния, расправы и некрофильских влечений. Это ли не страсть?

Наконец, невероятную притягательность приобрели в современ¬ной культуре эсхатологические мотивы, темы вселенской катастро¬фы и гибели человечества. Читаем у Томаса Манна: "Поистине су¬ществует апокалиптическая культура, до известной степени посвя-11 дающая исступленных в несомненные факторы и события, хотя это и наводит на мысль о странном психологическом феномене, заклю¬чающемся в повторяемости наития прошлого, в несамостоятельно¬сти, заимствованное™, шаблонности исступлений".

Человечество со всей страстью предается страху. Что это за при¬чуда? Какой потребностью рождено это всепроникающее влечение? Наконец, что такое свобода человека, если через нее в мир прихо¬дит ничто? Этотпоследний вопрос принадлежит Ж.-П. Сартру. Ужас нередко порождается конкретными причинами: боимся смерти, разорения, предательства, нападения. Все это обусловливает смя¬тение духа. Фактор враждебности, как говорится, налицо. Есть и другой тип страха, когда реально никакой опасности нет, но чело¬век все равно пребывает в предельном замешательстве. Это страх человека перед самим собой.