§ 4. Вампиры и совратители

Протестантская семья являла собой треугольную пирамиду. I lu ршине — глава трех поколений—дедушка. Он — безупречный ан- | ритет для родственников, хранитель традиций и нравственных ветов. Муж — добытчик огня, пищи и прочих благ. Женщина по [талась как воплощение всех мыслимых добродетелей. Малейшем

238

^^обусловлено психосексуальное развитие?

отступление от морали расценивалось как преступление против "семейства".

Берем наудачу строчки из романа Г.Райдера Хаггарда "Она": "Джоб вернулся лишь после того, как пышногрудая особа удалилась: он был очень взбудоражен и с величайшей опаской поглядывал на каждую приближающуюся женщину. При первой же возможности м объяснил нашим хозяевам, что Джоб — человек женатый, но очень несчастлив в семейной жизни и поэтому боится всех женщин; мои объяснения были встречены мрачным молчанием: поведение нашего слуги, со всей очевидностью, расценивалось как оскорбление ж его "семейства", хотя женщины весело посмеялись над всей этой сценой".

Куда же девалась порочная страсть, которая так ярко проявила себя в предыдущие века? Неужели она выветрилась и угасла? Конечно, нет. Целомудрие рождало мятежные мысли, недозволенные желания, воспаленные фантазии. В сознании протестантской эпо-\п греховные вожделения персонифицировались в образах совратителей, злодеев, вампиров. Крайняя добропорядочность рождала образы зла. И это несмотря на то, что запрещались произведения мидных европейских писателей, которые, как предполагалось, ока-п.шают порочное воздействие на нравы. Французский поэт Шарль I ><>длер был даже осужден за "Цветы зла". Цензура запрещала изда-нать "Лолиту" В.Набокова и "Улисса" Д.Джойса. Викторианская про-,|ц обладает специфическим колоритом: мрачновато-таинственные приключения, события, происходящие по воле высших, неведомых 111л, неотвратимость рока в человеческой судьбе. Характерная примета этих повествований — сочетание таинственных, загадочных, i к iчусторонних явлений с конкретно-реалистическими чертами дей-iiпительности.

Первое впечатление беспечной жизни Кармиллы из одноименного романа Шеридана ле Фаню связано с приходом вампирки. "Но ид руг я увидела возле своей кроватки строгое и чарующее женское ипцо. Женщина — совсем молодая — стояла на коленях, руки ее гиолзли под одеяльце. Я взглянула на нее с радостным изумлением и ламолкла. Она легла рядом, погладила меня и сулыбкой притянула и себе: я тут же успокоилась и погрузилась в сон. Апроснулась оттого, ■пи две длинные иглы вонзились мне в грудь и я громко закричала от ("'ни. Та женщина подалась вперед, не спуская с меня глаз, соскольз-Иула на пол и, как мне показалось, спряталась под кроватью".

239

----------------------------------------Раздел II___________________________

Пуританство по парадоксальной логике подготовило взрыв страстей в XX столетии.

§5. Галантный век и Просвещение

В эпоху барокко (XVII в.) вновь возникает интерес к плотским порывам как законным побуждениям человека. Любовь предстает теперь в особом истолковании. С одной стороны, чувственность предполагает погибельную страсть, телесные наслаждения. С другой — рождается мир пленительных иллюзий, где любовь оказывается не простой, а изысканной, манерной, прихотливой.

Поразительное сочетание грубой реальности и волшебной фантазии нигде, пожалуй, не продемонстрировало себя так ярко, как в преданиях и историях интимной жизни монархов. Не случайно многие историки, исследуя общественные потрясения, социальные катаклизмы и революционные сдвиги, видят в истории проявление эдного только эроса. "Ищите женщину!" — такова известная французская поговорка.

Казалось бы, такое признательное и трепетное восприятие люб-зи должно было закрепиться в европейской культуре. Но вот грядет шоха Просвещения —XVIII в. Многие идеалы барокко, равно как и >тос протестантизма, пересматриваются. В частности, провозгла-пается, что душа не имеет пола. Это означает, что на деле неповторимость чувства отвергается. Делается определенная ставка на ни-)елировку переживаний. Любовь все чаще трактуется как чистое бе-|умие, недостойное разумного человека.

Может ли человечество обойтись без любви? Рождающаяся эпо-:а рациональности отвечает однозначно: может. Еще мыслитель CVII в. Фрэнсис Бэкон оценивает эрос как безумие. Что может про-ивостоять любви? Только кристально ясный ум. Ни один из дрен [их диких людей не позволил себе впасть в беспамятство от этого [увства...

"Лучше поступает тот, — пишет Бэкон, — кто при невозможнос-и не допустить любви удерживает ее в подобающем месте и полно-тью отделяет ее от своих серьезных дел и действий в жизни; ибо ели она вмешивается в дела, то взбаламучивает судьбы людей тик ильно, что те не могут оставаться верными собственным целям", английскому мыслителю казалось, что любовь занимает ничтожно галое место в истории человечества. Зрелый муж, озабоченный

240

_________Чем обусловлено психосексуальное развитие?_________

государственными делами, или мудрец, постигающий таинства мира, вряд ли впадут в любовное исступление.

Эпоха Просвещения кичливо тешилась разумом. По его меркам она пыталась выстроить все человеческие отношения. Однако мир человеческих страстей оказался принципиально нерегулируемым. Не случайно именно в этом веке родилось слово "садизм" по имени известного маркиза де'Сада, автора многих произведений, в которых он пытался рассказать о причудливых про-имлениях страсти... В один прекрасный день известный в Париже маркиз Луи Альдонс Денациан де Сад отправился в Марсель. . (десь его уже ждал лакей, предусмотрительно снявший для него апартаменты. Тривиальная любовная история? Ничего подобно-i о. Молодому маркизу нужна была не просто партнерша. В комнате его ждали четыре обнаженные девицы, вид и прихотливость Воз которых рождали откровенно содомные страсти. Парижане и раньше знали про обширные гаремы восточных шахов. Но там царили все-таки совсем иные порядки. Владыка искал наслаждения в объятиях одной прельстительницы, которую выбирал на каждую ночь...

Возможно ли утолять сладострастие в обществе четырех соблаз-пительниц? Оказывается, это не так просто. Страсть иногда угаса-е I, I [есмотря на все старания, не захватывает маркиза. Как же взбодрить себя? Нежными ласками, лирическим шепотом? Нет..Есть 11 >угие, пока мало опробованные средства. И маркиз берется за ременную плеть, на которой укреплены рыболовные крючки, и начинает хлестать свою подругу. Вид ее мучений вызывает у него не со-• iрадание, а острое, жестокое желание. Наслаждение буквально мхлестывает маркиза...

А что же его подруги, ставшие жертвой неистовства? Они, еще lie ведая толком, что испытанное ими извращенное чувство войдет и историю европейской сексуальности, торопятся в полицию. Сержант записывает их сбивчивые рассказы о плетке, о наглых домо-га 11иях маркиза, не дозволенных даже в борделе, о порошке из шпанских мушек, который стимулирует похоть, и намеревается аресто-п.пьдеСада.

Под покровом ночи маркиз бежит из Парижа в Италию. И не один, а с молодой женщиной. С собственной свояченицей, недавно мы шедшей из монастыря. В Париже бушуют ревнители благочес-I ия. Роятся слухи. Кто-то сообщает, что в саду у маркиза обнаруже-

241

___________________________Раздел II__________________________J

ны человеческие кости. Он, оказывается, не только бичует жертвы^ но и выпускает кровь из жил, пока несчастные корчатся в послеч цних конвульсиях.

Живую плоть де Сад приправляет особым способом, готовя К грапезе наслаждения. Это у него в замке исчезают дети. Он мучи-J гель и отравитель, коварный соблазнитель и душегуб. Хорошо бы заточить извращенца в темницу, но как его поймать? Срочно изгси говлено соломенное чучело, абсолютное подобие маркиза. Собира-гтеся толпа. Чучело бросают в огонь. Оно корчится в пламени, вызывая у зрителей глубокое наслаждение...Что ни говори, а маркиз эазбирался в сладостном таинстве мести.

Правосудие все-таки торжествует. Маркиз пойман и заключен В Бастилию. В Венсенском замке он отбывает долгое наказание. Сидя з темнице, маркиз дает волю своему воображению. Он пишет том за томом, расходуя скудные запасы бумаги. На бумажный свиток ганосятся мельчайшие буквы. Кое-что из написанного вполне бла ■ хлтристойно. Надо полагать, маркиз раскаялся и впал в еентимен-гальность. Пьесы, исторические хроники, письма, повести и рас* жазы свидетельствуют о его целомудрии.

Но вот снова слышится свист хлыста. Воображением заключен-: юго овладевают кошмары. Он описывает прихоти любострастия с гевиданным пылом. И не просто описывает. Он пытается намекну п„ гго не следует гасить пыл души. Пора забыть запреты кровосмеше-1ИЯ. Кузина, дочь, мать — не все ли равно. Природа милостива, i [I 1адо только противиться ей, гоня искушения прочь...

Десять лет назад европейский мир почтил память маркиза щ ^ада. Исполнилось 250 лет со дня его рождения: он появился на свеЯ i 1740 г. Узнали мы кое-что из его жизнеописаний. Более четверД 1ека он провел в тюрьмах и крепостях. Двенадцать лег просидел Н эастилии. За девять дней до ее штурма попал в психиатрическую лш юбницу в Парантоне. Освобожденный во время разрушения тюрем, 1 частвовал во Французской революции. От почетного аристократ и [еского титула, естественно, отказался. Дни свои кончил в 18Ы i | умасшедшем доме...

В завещании маркиз наказывал сжечь его тело и неопублико-(анные рукописи. Волю его, казалось бы, выполнили. Но спустя НИ ;оторое время обнаружилось, что рукописи уцелели: как говорит я, они не горят. Уцелевшие произведения печатать запретили. Н#| 1едь известно: запретный плод сладок. А тут еще наследники м

242

Чем обусловлено психосексуальное развитие?

■за кое-что попридержали. Вот уже и юбилей прошел, а сколько мце не напечатано! Правда, изданного набралось на 30 томов. Но МЯК много еще неизвестного!

Из 15томов, написанныхде Садом в тюрьме, анонимно напеча-Тпны "Философия алькова" и "Жюстина, или Несчастие добродете-№и". Главный труд маркиза — "120 дней Содома". Сюжет — знатные люди Парижа, в их числе герцог, епископ, банкир и судья, забрав гиоих домочадцев, отправились в путешествие. Прогулка в основном удалась. Поклонники садизма познали все радости запретных Наслаждений... Кое-что из подобных увеселений великий Данте разглядел в Аду, а кое-что и там не видывал. Банкир, правда, остался в мшвых. И по роду профессии подсчитал: 30 человек погибло во вре-|п < 'одома. Оставшиеся в живых им позавидовали...

Парадоксально, но полагают, что возрождение имени де Сада

■ низано с творчеством французского поэта Гийома Аполлинера. Именно Аполлинер, удрученный бесчеловечностью окружающего

тра и тоскуя по гуманизму, усмотрел в наследии маркиза вызов i "| 1 юдствующей морали. Так или иначе, но есть правда в словах

■ | ■ i >.) нцузского философа и писателя Альбера Камю: "С де Садом на-шиается современная история и современная трагедия".

Без психологических протуберанцев садизма вряд ли можно по-

N и п, этот жестокий век. Без низменных страстей, замешенных на

i токости и крови, нельзя разгадать и современную трагедию че-

печества. Кстати, несколько лет назад итальянский кинорежис-

|тр Паоло Пазолини поставил фильм" 120 дней Содома". Кошмары,

in нанные де Садом, оказались в известной мере похожими на ка-

грофы нашего века. Стоило только одеть монстров маркиза в

Чгрные мундиры СС.

'1еловек без страстей и желаний перестает быть человеком. И

.....I ii>ie и злые поступки могут быть поняты лишь как попытка лич-

и'" Hi наполнить свою жизнь смыслом. Самый заядлый садист и Фушитель такой же человек, как и святой. Его можно назвать из-иценным и дурным, не сумевшим найти ответ на вызов своего и теческого первородства, но — человеком.

11оступки маркиза де Сада и его фантазии казались современникам проявлением извращенной индивидуальности. Мало кто мог предположить, что именем экстравагантного француза потомки 'I i ищут особый психологический механизм, когда мучитель полу-РЧйгт острое наслаждение от боли жертвы и ее судорог. Но удивитель-

243