Часть I. История права и государства в древности и в средние века

Очень скоро в новом государстве, которое стало именовать­ся Великим монгольским государством, важной фигурой в ряду администраторов стал даругачи — "подавляющий неповиновение" (в некотором смысле это монгольский сегун). Он контролировал управление местными покоренными народами. В качестве симво­лов власти имел дощечку-геореге и печатъ-тамгу. Все эти сим­волы были заимствованы из Китая. В завоеванных западных об­ластях монгольское правление представлял баскак-танмачи (на­местник, воевода). Власть самого Чингисхана легитимировалась Небом и основывалась на фактическом господстве над другими народами. Подданные подлежали умиротворению, и управлять ими было радостью. Трон именовался "седалищем радости". Власть осуществлялась по повелению Неба и через посредство его представителя на земле. Поэтому любое неповиновение вла­сти монгольского хана воспринималось как мятеж. В надгробной надписи одного 'военачальника говорилось: "Как только враг, отклонив приказ о сдаче, выпускал хотя бы одну стрелу или камень по осаждающим войскам, в соответствии с существующей государственной практикой все убивалось без пощады во всех случаях".

Такая манера сакрализации власти напоминает китайскую. Хуанди — китайский император — считался "правителем всего под Небом". Эта концепция, по замечанию современного историка, "отчетливо не признавала границ". Согласно источникам, китай­ские императоры обладали двумя видами благодати — силой и осо­бым видом благодати. Точно так же воспринимался и Чингисхан. Китайские императоры обладали благой силой дэ, а тюркские ка­ганы (ханы) наделены были благодатью, называемой кут (у Чин­гисхана — особая благодать су).

Концепция власти хана была покрыта тайной. "Как нет старого китайского текста, в котором в систематизированном виде была бы изложена концепция власти китайского императора, так нет и подобного монгольского текста" (см.: Кычанов Е.И. Жизнь Темуч-жина, думавшего покорить мир. М., 1995. С. 76, 135, 143).

Личность и средневековая политическая история. Чингисхан, по отзыву очевидца, "отличался высоким ростом и крепким тело­сложением. Имел кошачьи глаза". Придворный летописец Рашид ад-Дин в "Повествовании о Чингиз-хане" утверждает, что он ис­поведовал человеческую мудрость своего времени, эта мудрость особенно обстоятельно упорядочена была в тогдашнем Китае. Сам летописец характеризует ее следующим образом: у народа, у ко­торого сын не слушается отца, младшие братья — старших, муж не полагается на свою жену, а жена — на повеления мужа, вели­кие не защищают малых, а малые не принимают наставления от

Тема 16. Право и государство в странах средневекового Востока

369

старших, — у такого народа воры, лжецы и всякие мошенники затмевали солнце на его собственном стойбище".

Тот, кто умеет управлять семьей, сможет управлять и госу­дарством. "Каждый, кто в состоянии содержать в порядке свой дом, в состоянии содержать в порядке и целое владение", "каж­дый, кто может так, как это положено, выстроить в бою десять человек, достоин того, чтобы ему дали тысячу или туман" (десять тысяч. — В.Г.).

Каждый, вызванный к старшему, отвечает только на то, о чем его спрашивают; тот, кто произнес слово прежде вепроса, может быть и не услышан — "хорошо, если его услышат, в про­тивном случае он будет ковать холодное железо". Хорошо служит тот, кто служит верно и преданно в любых условиях: "Добрым можно назвать только того коня, который хорошо идет и откор­мленным, и в подтеле, и одинаково идет, будучи истощенным". Начальником достоин быть тот, кто понимает нужды подчиненных, "который сам знает, что такое голод и жажда, и судит по этому состоянию о других" (Кычанов Е.И. Там же. С. 259—262).

Какие цели провозглашал Чингисхан волею Неба и своей? Сделать государство упорядоченным и сильным, "подчинив неупо­рядоченные и безрассудные народы". Такими народами можно управлять с помощью наставлений (билик) и законов (яса).

Для собственного народа цели формулировались мягче и более прагматично: чтобы члены своего уруга, его мужские потомки и их семьи, оделись "в затканные золотом одежды", чтобы они вкушали "вкусные и жирные яства", садились на красивых коней и обнима­ли "прекрасноликих жен". По словам самого Чингисхана, эта кра­сивая жизнь делается так: "Мои старания и намерения относитель­но стрелков и стражи, чернеющей, словно дремучий лес, супруг, невесток, дочерей, алеющих и сверкающих, словно огонь, таковы: усладить их уста сладостью сахара своего благоволения и украсить их с головы до ног тканными золотом одеждами, посадить их на иду­щих покойным ходом меринов, напоить их чистой и вкусной водой, пожаловать для их скота хорошие травяные пастбища". И все это надо взять у "неупорядоченных народов" силой, уничтожая непокор­ных. Эту тираду венчает такое живописное заключение: "Если мы от­правляемся на охоту, то убиваем много изубрей, а если выступаем в походы, то уничтожаем много врагов" (Кычанов Е.И. Там же. С. 261, 263).

Французский историк Л. Гамбис так резюмировал эту сторо­ну деятельности: Чингисхан смотрел на оседлые страны и наро­ды — Китай, Иран — как на регионы — источники дохода своей семьи, своей знати и своего народа.

Чингисхан поделил свою империю между четырьмя сыновья­ми, и в силу "рыхлости" и отсутствия централизованности она

370